В сетях феноменологии. Основные проблемы феноменологии - [12]
Преимущество прекрасного перед возвышенным можно отчетливо усмотреть и в отсутствии особенной дедукции возвышенного, поскольку оно несет в себе общезначимое применение не к конкретным предметам природы, а просто к идее, «бесконечной, дикой» природы.
Эстетические суждения о возвышенном не нуждаются согласно Канту ни в какой дедукции; их экспозиции достаточно, чтобы показать их правомерность и общезначимость. Причина тому, что они (по Канту) относятся не к предметам природы (как суждения о прекрасном), а к тому, что лежит в основе душевного состояния субъекта. Тем самым аналитика возвышенного, с одной стороны, впадает в известного рода изоляцию по отношению к общему движению мысли критики эстетической способности суждения.[69]
Но несмотря на свой относительный статус, суждение возвышенного выражает, как и суждение прекрасного, именно субъективную целесообразность, «которая покоится не на понятии об объекте»,[70] а значит, не может быть вынесено за скобки общего анализа способности суждения. Исходя из этого аналитика субъективной способности суждения состоит из двух частей, первая из которых исследует вкус, вторая же — некое «состояние духа» (Geistesgeffihl), которым Кант предварительно именует нашу «способность предметно представлять возвышенное».[71]
Определяющее и рефлектирующее суждение
Для Канта в основе возможности эстетического опыта лежит способность суждения. Однако, что уже было отмечено, под такой способностью суждения Кант понимает не просто логическое суждение (как это было в «Критике чистого разума»), а суждение особого рода, которое для самого Канта было своеобразным открытием.[72] Это открытие он формулирует во введении к «Критике способности суждения», классифицируя нашу способность суждения на два вида: определяющую и рефлектирующую:
Способность суждения вообще есть способность мыслить особенное как подчиненное общему. Если общее (правило, принцип, закон) дано, то способность суждения, которая подводит под него особенное (и в том случае, если она в качестве трансцендентальной способности суждения априорно указывает условия, при которых только и может быть совершено это подведение) есть определяющая способность суждения; если же дано только особенное, для которого способность суждения должна найти общее, то эта способность есть рефлектирующая способность суждения.[73]
Различие двух актов рассуждения становится яснее посредством описания того, как при таких суждениях соотносятся друг с другом способности нашей души. При определяющем суждении рассудок дает некое общее (понятие), посредством которого воображение определяет чувственно данное. Здесь уместно, вслед за Хайдеггером,[74] подчеркнуть, что в данном случае воображение именно «служит» рассудку и не обладает самостоятельностью. Напомним, что результат такой совместной работы рассудка и воображения известен из «Критики чистого разума» как схема.[75] При рефлектирующем суждении, напротив, воображение выступает самостоятельной способностью, без которой эстетический опыт попросту бы не состоялся. Возможность эстетического опыта гарантируется воображением, причем в двух формах: посредством взаимной игры воображения и рассудка, с одной стороны, и посредством взаимодействия воображения и разума — с другой. В первом случае имеет место переживание прекрасного, во втором — достигается необходимое условие для переживания возвышенного.
Важно учитывать также то обстоятельство (которое как раз и смущает читателя при знакомстве с «Аналитикой возвышенного»), что при анализе возвышенного (особенно в § 26) в качестве контраста (и одновременно прояснения) к взаимной работе воображения и разума в рамках рефлектирующего суждения Кант постоянно удерживает во внимании взаимодействие воображения и рассудка в рамках суждения определяющего, а не взаимную игру этих способностей души в рефлектирующем суждении. Последняя связана исключительно с «Аналитикой прекрасного». Сравнение между обоими видами эстетического опыта — опытом прекрасного и возвышенного — Кант проводит в § 30.
Деление возвышенного посредством категорий
Структура аналитики суждений, основанных на чувстве возвышенного, следует тому же принципу, что и при анализе суждений о прекрасном:
Ибо как суждение эстетической рефлектирующей способности суждения благорасположение к возвышенному должно быть так же, как благорасположение к прекрасному, по своему количеству общезначимым, по качеству — лишенным интереса, по
Эта книга — сжатая история западного мировоззрения от древних греков до постмодернистов. Эволюция западной мысли обладает динамикой, объемностью и красотой, присущими разве только эпической драме: античная Греция, Эллинистический период и императорский Рим, иудаизм и взлет христианства, католическая церковь и Средневековье, Возрождение, Реформация, Научная революция, Просвещение, романтизм и так далее — вплоть до нашего времени. Каждый век должен заново запоминать свою историю. Каждое поколение должно вновь изучать и продумывать те идеи, которые сформировало его миропонимание. Для учащихся старших классов лицеев, гимназий, студентов гуманитарных факультетов, а также для читателей, интересующихся интеллектуальной и духовной историей цивилизации.
Логические трактаты Боэция - характернейший пример рафинированной схоластической логики и силлогистики раннего европейского средневековья. Авторитет Боэция как логика был в Средние века чрезвычайно велик: его имя называли вторым после Аристотеля.
Занятно и поучительно прослеживать причудливые пути формирования идей, особенно если последние тебе самому небезразличны. Обнаруживая, что “авантажные” идеи складываются из подхваченных фраз, из предвзятой критики и ответной запальчивости — чуть ли не из сцепления недоразумений, — приближаешься к правильному восприятию вещей. Подобный “генеалогический” опыт полезен еще и тем, что позволяет сообразовать собственную трактовку интересующего предмета с его пониманием, развитым первопроходцами и бытующим в кругу признанных специалистов.
Из предисловия:Необходимость в книге, в которой давалось бы систематическое изложение исторического материализма, давно назрела. Такая книга нужна студентам и преподавателям высших учебных заведении, а также многочисленным кадрам советской интеллигенции, самостоятельно изучающим основы марксистско-ленинской философской науки.Предлагаемая читателю книга, написанная авторским коллективом Института философии Академии наук СССР, представляет собой попытку дать более или менее полное изложение основ исторического материализма.
«Священное ремесло» – книга, составленная из текстов, написанных на протяжении 45 лет. Они посвящены великим мыслителям и поэтам XX столетия, таким как Вячеслав Иванов, Михаил Гершензон, Александр Блок, Семен Франк, Николай Бердяев, Яков Голосовкер, Мартин Хайдеггер и др. Они были отмечены разными призваниями и дарами, но встретившись в пространстве книги, они по воле автора сроднились между собой. Их родство – в секрете дарения себя в мысли, явно или неявно живущей в притяжении Бога. Философские портреты – не сумма литературоведческих экскурсов, но поиск богословия культуры в лицах.
Книга содержит собрание устных наставлений Раманы Махарши (1879–1950) – наиболее почитаемого просветленного Учителя адвайты XX века, – а также поясняющие материалы, взятые из разных источников. Наряду с «Гуру вачака коваи» это собрание устных наставлений – наиболее глубокое и широкое изложение учения Раманы Махарши, записанное его учеником Муруганаром.Сам Муруганар публично признан Раманой Махарши как «упрочившийся в состоянии внутреннего Блаженства», поэтому его изложение без искажений передает суть и все тонкости наставлений великого Учителя.