В сетях феноменологии. Основные проблемы феноменологии - [13]
Хотя принцип и является тем же самым, все же из различия предметов, подлежащих рассмотрению в обеих аналитиках (из того факта, что прекрасное соотнесено с данными в природе предметами, в то время как возвышенное только с внутренним событием нашей души), выявляются три отличительные черты, сущностные для способа анализа возвышенного, в противоположность к анализу прекрасного.
Во — первых, поскольку эстетические суждения о возвышенном связаны с бесформенностью предмета, постольку Кант начинает анализ возвышенного не с категории качества (как при анализе прекрасного), а с категории количества. Следовательно, на основании особой значимости бесформенности предмета[77] изменяется категориальный порядок рассмотрения возвышенного:
Форму и гештальт можно понимать как качественные черты, безграничность же как количественное определение. Вследствие этого Кант говорит, что благорасположение к прекрасному связано с представлением качества, а удовольствие от возвышенного с представлением количества.[78]
Во — вторых, из того особого обстоятельства, что бесформенные предметы не наличны в опыте как созерцательное целое (в отличие от предметов прекрасного), следует, что аналитика возвышенного не требует никакой отдельной дедукции. Согласно Канту, «объяснение суждений о возвышенном» означает «одновременно и их дедукцию».[79] Однако это может быть проинтерпретировано и таким образом, что нахождение бесформенных предметов опыта означает одновременно и дедукцию суждений, выносящихся о таких предметах. В любом случае, возвышенное содержит в себе свое же обоснование, поскольку суждения о нем относятся исключительно к субъективному состоянию души, а не к предметам природы как суждения о прекрасном:
Основание для прекрасного в природе мы должны искать вне нас, основание для возвышенного — только в нас и в образе наших мыслей, который привносит возвышенность в представление о природе. Это очень важное предварительное замечание, полностью отделяющее идеи возвышенного от идеи целесообразности природы и превращающего теорию возвышенного в простой придаток к эстетическому суждению о целесообразности природы, ибо в этой теории не представлена особая форма в природе, а лишь развивается целесообразное использование воображением своего представления о природе.[80]
Соответственно, когда Кант ведет речь о возвышенном в природе, необходимо понимать, что природа возвышенного имеет совершенно иной статус, нежели природа прекрасного, причем термин «природа» в первом случае необходимо понимать в его прямом значении, как данный или могущий быть данным в опыте предмет, во втором же — как идею природы. Кант сам признает, что природа возвышенного имеет относительный характер, т. е. о возвышенном в природе говорится «в переносном смысле»,[81] поскольку возвышенное как таковое не может быть выражено ни в каком доступном в опыте предмете, соответственно, не несет никакой объективной целесообразности. «Нависшие над головой, как бы угрожающие скалы, громоздящиеся на небе грозовые тучи, надвигающиеся с молниями и громами, вулканы с их разрушительной силой, ураганы, оставляющие за собой опустошения, бескрайний, разбушевавшийся океан, падающий с громадной высоты водопад, образуемый могучей рекой»,[82] — все это является только примерами возвышенного в природе, но не возвышенным как таковым, а следовательно, не нуждается в отдельной дедукции.
В-третьих, конкретизация возвышенного сталкивается с новыми трудностями, если мы обращаем наше внимание на амбивалентность этой эстетической «категории» у Канта. Ибо для него она касается двух измерений — математического и динамического:
Ибо поскольку чувство возвышенного предполагает как свою отличительную особенность душевное движение, связанное с суждением о предмете — в отличие от него вкус к прекрасному предполагает и сохраняет душу в состоянии спокойного созерцания… то посредством воображения возвышенное соотносится либо со способностью познания, либо со способностью желания…[83]
Эстетический опыт возвышенного, при котором воображение связано со способностью познания, Кант называет математически возвышенным; в том случае, когда воображение связано со способностью желания, речь идет о динамически возвышенном.
Обратим внимание также на то, что Кант в «Критике чистого разума» относит категории качества и количества к математическим, а модальности и отношения — к динамическим.[84] Тем самым принцип членения возвышенного на математическое и динамическое можно найти уже в первой «Критике», а значит, подобное деление не представляет собой случайного появления в «Критике способности суждения». В свете этой апелляции к «Критике чистого разума» с осторожностью можно утверждать, что кантовское истолкование математического направлено на чистое созерцание, а динамического — на экзистенцию.[85] Применительно к нашему изложению это означает, что математически возвышенное относится к чистой форме или возможности некоего феномена вообще, в то время как динамически возвышенное имеет дело уже с
