В сердце моем навсегда - [15]

— Похоже, виски быстро пошло тебе на пользу, — за метил он, отбирая у нее бутылку. Снова прикоснулся к ее щеке кончиками пальцев. — Но так и должно быть. Ты уже не так горишь. — Его рука скользнула по ее лицу. Костяшки пальцев прикоснулись к губам. — Покажи язык.

Она широко раскрыла рот и высунула язык:

— А-а-а!

К ее удивлению, он рассмеялся:

— Я не совсем это имел в виду, но язычок у тебя очень красивый. Очень розовый. И зубы тоже чудесные. И гланды ты сохранила. — Он легонько толкнул ее снизу в подбородок. — Можешь закрыть. Я видел достаточно. Определенно следует сделать еще глоток.

Она ожидала, что он протянет ей бутылку, и поэтому слегка вздрогнула, когда он сам сделал из нее большой глоток.

Затем передал бутылку ей и позволил прикончить ее.

— Для человека, который не пьет много, ты вполне вошла во вкус.

Она ответила ему лукавой, немного сонной улыбкой.

— Мне нравится хорошее шотландское. — И теперь уж она не станет оспаривать его лечебное действие на больное горло. — В качестве лекарства, разумеется.

— Конечно, — сухо согласился он. Поставил бутылку рядом с кроватью и устроился поудобнее. Он откинулся назад, на спинку кровати из орехового дерева, и просунул под затылок свободную подушку. — Так гораздо лучше.

Несколько обеспокоенная его попытками растянуться рядом с ней, она отодвинулась к противоположному краю кровати. Ее движение не осталось незамеченным и вызвало его порицание.

— Тебе нет необходимости отодвигаться, Я не собираюсь на тебя нападать, но едва ли смогу до тебя дотянуться, если ты останешься там.

В том, что он сказал, есть определенный смысл, подумала она. Он уже помог частично облегчить боль. И едва ли сможет провести осмотр, если не притронется к ней.

Она пододвинулась поближе. Он взбил подушку и подложил ей под спину. Ее колени стукнулись о его колени, а бретелька ночной сорочки снова соскользнула с левого плеча. Она попыталась поднять ее, но движения ее стали неловкими. Спиртное и опиум оказывали действие не только на больное горло.

— Мы прекрасная пара, — заметил он. Нахмурясь, она странно посмотрела на него, не понимая.

Он откинул назад голову, открыв сильную шею, и закрыл глаза:

— Даже не припомню, когда у меня еще выдавался такой длинный день.

Бросив взгляд на позолоченные часы на каминной полке, она увидела, что уже миновала полночь.

— Уже наступил следующий.

— Очевидно. И начинается он точно так же. Господи, как я устал.

У нее было чувствительное сердце, и ей стало его жаль.

— Отдохните, — тихо сказала она.

— Милое предложение, но я ведь не за тем сюда пришел. Мне следует заняться тобой. Ты ятю ждала этого визита.

— Я не против. — Разговор давался ей с трудом, но не по той же причине, что раньше. Даже ей самой было слышно, как неясно звучат ее слова. — Миссис Холл удобно меня устроила.

— Не больно-то роскошно, — заметил он. Спартанская обстановка комнаты была очевидна для нее не меньше, чем для него, и все же она ответила со спокойной уверенностью:

— Однако здесь лучше, чем на улице.

Тут он открыл глаза и посмотрел на нее:

— Полагаю, ты права.

Она долго выдерживала его взгляд, потом отвела глаза. Собственная откровенность ее смутила.

— Ты опять пылаешь.

Она чувствовала, что это так, хотя не по той причине, о которой он думал, — по крайней мере она надеялась, что он отнесет это за счет болезни. Она позволила ему пощупать пульс на шее.

— У тебя сильное сердцебиение.

Она кивнула.

— Почему бы тебе немного не опустить одеяло, чтобы я мог взглянуть?

Она отругала себя за глупые колебания, ведь голос его звучал так равнодушно. Почувствовала, как он подталкивает одеяло вниз ладонью. Она ведет себя глупо, промелькнула у нее мысль.

— Как мне тебя осмотреть, если ты не даешь даже взглянуть на себя?

Конечно, он прав, и все же она не могла пошевелиться. Его черные глаза испытующе смотрели в ее глаза.

— Ты же на что-то рассчитываешь, — прибавил он. Но она уже не была так уверена, что ждет от него чего-то.

— На многое не рассчитываю.

Словно в подтверждение ее слов, он расхохотался.

— О, с тобой действительно плохо обошлись! Это говорит не в пользу таких мужчин, как я.

Она предположила, что он говорит о медиках вообще, и не попросила уточнить. Он стянул с нее одеяло. Его пальцы скользнули по вырезу ночной сорочки и замерли, слегка прикоснувшись к верхней пуговке. Она положила ладонь на его руку и покачала головой.

— Я сама. — Теперь говорить было легче, однако голос оставался хриплым. И она снова понадеялась, что он примет это только за проявление заболевания.

— Ты не из болтливых.

Он уже раньше сделал это замечание. По опыту она знала, что многих людей это беспокоит.

— Да, — тихо подтвердила она. — Не из болтливых. — Она покончила с первой пуговкой.

— Еще одну, — приказал он.

Она взглянула на него непонимающе. Он указал на ее руку:

— Еще одну пуговку, пожалуйста.

Она расстегнула ее пальцами, которые стали непослушными из-за виски и опия. И уставилась на его руку, повисшую в воздухе у самого ее сердца.

— Твой румянец начинается прямо отсюда, — сказал он. И прикоснулся кончиками пальцев к коже как раз над бьющимся сердцем.

— С твоим сердцем все в порядке. — Он расстегнул еще одну пуговку на ее сорочке и приказал: — Придвинься поближе. — Поскольку она находилась в оцепенении, его руки обхватили ее, чтобы придвинуть к нему. Он положил ладонь ей на спину, возле лопатки.