В сердце леса - [11]

Индейская проблема напоминала мне сотрясения океанического дна. Самолет, поднявшись в воздух, всколыхнул целую тучу сомнений, и никакие умозрения не могли их разрешить. Их могла разрешить только жизнь в джунглях. Надо было привыкнуть к джунглям и забыть, что ты — пришелец. Так знойным бразильским днем у меня явилась мысль — научиться по-настоящему жить жизнью джунглей. Припасть к земле и познать ее всеми своими чувствами и инстинктами. Все это не очень меня вдохновляло. В самом деле, кто я такой? Мне двадцать четыре года, квалификации никакой, жизненного опыта нет, и я решаю надолго поселиться в джунглях лишь потому, что у меня нет иного выбора. Очевидно, надо было подавить в себе, насколько возможно, все косвенные влияния, идущие от предвзятых идей, образования, эмоций и личных убеждений; в джунгли Амазонки следовало прийти не цивилизованным человеком, а наивным ребенком с ничем не искаженным восприятием. Сначала нужно увидеть все собственными глазами и лишь потом делать выводы. Орландо подобная идея заставила бы фыркнуть, этнограф затрясся бы от смеха, но в тот момент для меня, человека, словно высадившегося на необитаемом острове, в джунглях Центральной Бразилии, это было ключом к спасению. Если бы даже экспедиция не состоялась, у меня уже был готов план действий на много месяцев вперед.

В тот день обед был подан перед заходом солнца, и, войдя в хижину-столовую, я увидел, что, пока мы валялись в гамаках, здесь времени не теряли. Блюда в Васконселосе могли варьироваться, но я уже знал, что они варьируются в весьма ограниченных пределах.

— На обед сегодня будут бобы, — с вызовом сказал Жуан и выжидающе посмотрел на меня.

— Ошибаетесь, — отозвался я, — на обед будет рис.

Это была забавная игра. Один из нас наверняка оказывался прав,

Глава II ОХОТА

Каждый день на пост к Орландо приходили небольшие группы индейцев из восьми мирных селений, рас-, положенных в южном Шингу. К этим селениям ведут тропинки, которые рассекают джунгли, словно спицы, расходящиеся от ступицы колеса. До некоторых из этих селений можно добраться за три-четыре часа, до других — не одни сутки пути. Иногда индейцы приплывают в каноэ. Нередко здесь появляются женщины с детьми, но обычно приходят мужчины. Они поднимаются по крутому берегу реки или неслышно выходят из-за деревьев. Они — охотники, очень гибки и двигаются бесшумно, подобно кошке.

Вскоре по приезде в Капитан? Васконселос я задумался над тем, нельзя ли уговорить индейцев научить меня, белого, жить в джунглях так же, как живут они, и на другой день после прибытия самолета я решил попытаться. Я подходил к воинам индейцам, сидевшим на поваленных стволах, и осторожно заводил разговор об охоте и о том, каково в этих местах новичку.

— В лесу водятся олени и тапиры[6], — неуверенно начинал я.

— Да, — следовал ответ… — В этих краях много жирных оленей и тапиров.

Смуглые, величавые лица индейцев обращались в сторону лесного массива Кулуэни, от которого нас отделяла полоса болот. Разговор обрывался. Я. пробовал закинуть удочку с другого конца — результат был прежним. В конце концов я без обиняков признавался, что мне нужен человек, который научил бы меня жить в джунглях. Воины вежливо выслушивали меня; иные 235 даже одобрительно улыбались, но стоило мне обратиться к ним со своей просьбой, они отводили взгляд от темных, зловещих джунглей и смотрели мне в лицо. После сумрака леса лицо мое казалось им особенно бледным и нетерпеливым. Выражение их лиц ясно говорило, что ни за какие блага на свете не возьмет индеец такого вот новичка в страну змей и пум.

Пришлось прибегнуть к хитрости.

Несколько раз по утрам я отправлялся на виду у индейцев в болотистую, с озерцами низину, лежавшую между постом и лесным массивом Кулуэни. Я садился под деревом и выжидал, пока птицы не рассядутся на ветвях. Таким образом мне удавалось подстрелить три-четыре голубя за день. Я ощипывал их у всех на виду, расположившись на обрывистом берегу речки Туа-туари.

Прошла неделя, и вот, навещая пост, ко мне стали подходить молодой воин из племени камайюра, старик из племени ваура и вождь племени мехинаку. Их заинтересовало мое ружье — одностволка 20-го калибра производства Бирмингемской оружейной компании. Она была значительно больше, чем ружья 20-го и 24-го калибров, которые им время от времени вручал в качестве особой награды Орландо. Ружье произвело на индейцев сильное впечатление. Такое большое ружье, чтобы стрелять по таким маленьким птицам! Быть может, я замышляю что-нибудь особенное?

Наконец, однажды утром, когда я принес только двух птиц и принялся их ощипывать, ко мне подошел Калуана, индеец из племени авети. Он был невысок ростом и не так массивен, как некоторые воины-борцы этого племени, скорее даже гибок и хорошо сложен. Лет ему было около двадцати.

— Красивый голубь, — одобрительно сказал он, рассеянно взял птицу в руки и легким движением отделил ее голову от туловища. Затем он помолчал, размышляя, и сказал: — Завтра я могу взять тебя в лес к реке Кулуэни. Там водятся индюки[7], олени и голуби.

Глядя на его серьезное, задумчивое лицо, повернутое ко мне в профиль, и размышляя, с чего это он вдруг проявил ко мне такую доброту, я с беспокойством заметил в его внешности что-то необычное. Внезапно мне все стало ясно. Обычные серьги из красных, белых и черных перьев тукана