В регистратуре - [133]

— Будет, будет, старый, ворчать-то! Вы свой век прожили, теперь наше время! Старикам надо думать о молитвах, о смерти да о спасении души, а не о земных делах.

Коротыш Каноник небрежно махал рукой:

— Бог с вами! Больно все вы молодые умные стали. То-то у вас все вверх дном, кое-как да никак! Эх, где-то мой Михо! Мой Михо! Куда он подевался? Ни слуху ни духу! Все с собой увез, гроша ломаного старику не оставил на трубку доброго табаку! Вот тебе и дети! Жизнь им даешь, родишь их, мучаешься, кормишь-поишь, а они голову задерут, нос — в звезды, и тебя, как состаришься, знать не знают! Так-то вот на этом свете!

Но сосед коротыша Каноника, Дармоед Йожица, не сетовал и не жаловался на своих детей и на весь мир. Лаура принесла в его дом божье благословение. Она, правда, покинула его двор и свой прелестный «храм», но дом Йожицы и теперь был полная чаша. В хлеву стояли три, каждая с гору, коровы, две пары волов, без счета свиней и птицы… Но Йожица и его тихая, работящая женушка не собирались ждать, пока проедят и промотают попавшее к ним богатство. Когда Лаура оставила свой дом и вступила в незаконный брак с торговцем Михо, Йожица и его семья от мала до велика подвернули полы, засучили рукава и давай трудиться в поте лица. Откормленную скотину и птицу, оставшуюся после Лауры, Йожица сумел выгодно продать и накупить всего вдвое больше, чем было. Он возблагодарил бога и заказал святую мессу за то, что жизнь разлучила его сына Ивицу и Лауру. А когда Михо с Лаурой скрылись, бросив старый дом Медонича, довольный музыкант Йожица пробурчал своей жене:

— Все это добром не кончится, старуха, нет! Коротыш Каноник еще будет зубами скрипеть и проклинать день и час, когда эта девка соблазнила его Михо и перешла в Медоничев дом.

* * *

Аница, дочь коротыша Каноника, сестра Михо, охотно согласилась прислуживать Лауре и помогать ей по хозяйству. Она надеялась таким образом хоть что-нибудь узнать о школяре Ивице. Сто раз, оставшись одна, доставала она спрятанное на груди кольцо, любовалась им, целовала его с восторгом и умилением. Однако Лаура, ласковая и милостивая к ней, необыкновенно щедрая и готовая всему научить, никогда не заводила речи о школяре Ивице. Она часто прижимала к себе голову Аницы, гладила ее и долго-долго смотрела в ее черные глаза. «Детка! Детка моя, да у тебя и глаза, и волосы, и изгиб шеи точно как у брата Михо! Вот дивный человек, настоящий богатырь!» — восторгалась Лаура Михо, потом доставала из шкатулки новое сверкающее ожерелье и дарила Анице.

— Как? Мой брат Михо! Он вам нравится, сударыня? — запинаясь, отзывалась девушка, отводя глаза в сторону.

— Ну, ну! Чего ты смущаешься? Скажи, что у тебя на сердце, невинная, золотая моя козочка! — восклицала Лаура, прожигая ее взглядом.

— Простите меня. Но Михо… я не понимаю… Как он может вам нравиться?.. Ведь он давно женат. А музыкантов сын Ивица? — лепетала Аница, опустив глаза, краснея до ушей и теребя дрожащими пальцами фартук. Она уже раскаивалась, что зашла так далеко.

— А! Ивица? Боже мой, так ведь он же школяр! Он ведь мальчик, а я его опекунша. Если б не я, он никогда бы не смог закончить свое учение! — всполошилась Лаура. — Да откуда у тебя, детка, такие мысли? И почему тебя так тревожит Ивица? А? Ну-ка, ну-ка! — грозила пальчиком лицемерка.

— Простите, сударыня, это просто так! Одни люди говорят, Ивица ваш жених, а другие — что вы тайно обвенчаны… вот мне и пришло в голову… простите! — поникла девушка.

— О, люди, люди! И что это за люди? Он ребенок, детка моя, ребенок! Да он еще до тебя не дорос, не то что до меня! И когда он еще выучится! Для него, дорогая моя, еще только должна родиться невеста, если он не станет священником, как того желают музыкант и его жена.

У девушки заколотилось сердце, она хотела что-то ответить, но у нее перехватило дыхание, словно невидимая сила сжала ей горло.

— Мальчик… мальчик, — наконец произнесла она тихим дрожащим голосом. — Да наш Михо всего на год-два старше него, а давно женат. Нет, Ивица не мальчик!

— Ну пусть не мальчик! Пусть будет по-твоему, упрямая твоя башка! Раз ты о нем так печешься, бери его себе. Мне уже поздно, я стара для таких детей, — зло отвернулась комедиантка, давая понять, что хочет остаться одна.

Девушка расплакалась и с того дня приходила на свою службу тихая и грустная до самой неожиданной смерти Юсты. А когда это произошло, она как-то вошла в дом Лауры и услышала голос Михо. Аница обомлела от ужаса, когда до нее донесся их разговор, вернее, опасливый шепот.

Она схватилась за голову, за сердце, трижды перекрестилась, пробормотала имя матери божьей, отскочила от двери и навсегда покинула «храм», Лауру и родительский дом…

Она направилась в город, где учился Ивица. Что творилось в ее простой крестьянской душе? Какие мысли роились в ее черноволосой головке? Какие страсти кипели и бурлили во всем ее молодом существе? Кто может это знать, понять и описать? По сто раз целовала девушка дорогой талисман, кольцо Ивицы, и все молилась, молилась горячо, с верой и великой надеждой! И на ее лицо горели и сияли девичьи мечты, преданность, любовь, обожание!