В Речи Посполитой - [47]
Илья Гаон стоял на водоразделе двух течений: суровый фанатик и ревностный поборник старины, он в то же время являлся во многих областях убежденным новатором. Этот великий талмудист и ярый защитник застывшей обрядности был также одним из родоначальников просвещения и распространения светского знания среди северо-западного еврейства…
Его огромный авторитет являлся надежным щитом для всех, чей пытливый ум стремился к усвоению светских наук, чья душа не находила удовлетворения ни в каббалистической мистике, ни в сухой схоластике. И все эти лица группировались вокруг Гаона, признавая его центральной фигурой, великим учителем; к нему были устремлены взоры даже тех из них, которые жили вдали от Вильны, куда они совершали паломнические поездки и считали величайшим счастьем, когда им удавалось беседовать с великим отшельником…
В 1745 году Илья Гаон вернулся в Вильну (из путешествия по Германии), где и прожил до самой смерти. Не интересуясь никакими мирскими делами, он всю свою жизнь посвятил всецело науке. Его трудолюбие было изумительно. Отдавая сну не больше двух часов в сутки, он неизменно сидел, облаченный в талис и тефилин, погруженный в научные занятия. Чтобы не отвлекаться, он и днем занимался при искусственном свете, закрывая ставни…
Несмотря на затворническую жизнь и нежелание публиковать при жизни свои произведения, он вскоре приобрел славу величайшего авторитета своего времени по талмудическим вопросам и стал как в ученом мире, так и в народной массе символом огромной эрудиции и исключительной праведности…
Совершенно небывалым для той эпохи являлось также убеждение Ильи Гаона, что для изучения богословской науки необходимо знание не только еврейского языка, но и светских наук. Видя в Торе кладезь всякой мудрости, он указывал, что науки являются необходимым и законным дополнением к ней, так как без знания таких наук, как астрономия, география, математика, медицина и проч., многие вопросы, о которых трактуют Библия и Талмуд, остаются непонятыми. «Каждый пробел в области светского знания, — говорил он, — влечет за собою в десять раз больший пробел в знании Торы…»
Для распространения светских знаний он советовал своим ученикам переводить на еврейский язык научные сочинения…
Им (Гаоном) были составлены руководства по математике, географии, астрономии и т. д.
А вот что пишет по этому вопросу Дубнов: «Обнаружилась в этих кругах (у миснагидов) некоторая доля терпимости к опальным светским наукам… Виленский Гаон, сам занимавшийся между делом математическими упражнениями, разрешил своему ученику Баруху Шкловеру издать геометрию Эвклида в еврейском переводе (1780 г.)…»
Более того, были, пусть минимальные, контакты Гаона с Мендельсоном (см. главу XXIX прим. 2) через общих знакомых.
Однако, с другой стороны, исключительную строгость, проявляемую Ильей Гаоном по отношению к исполнению обрядов, подчеркивают все его биографы. Он считал, что религиозные обряды и заповеди — «облачение Божества».
«По твердому убеждению Ильи Гаона, не закон должен подчиняться требованиям жизни, а жизнь должна быть подчинена неизменным и незыблемым законам, исполнение и изучение которых составляет, по мнению И. Г., главный смысл жизни» (Цинберг).
Таковы были два самых выдающихся еврейских религиозных авторитета эпохи конца Речи Посполитой. Виленский Гаон, который был лет на двадцать моложе Бешта, дожил и до русской власти.
Когда в более поздние времена евреи хотели сказать, что что-либо совершенно невозможно, они говорили, что это будет, когда Бешт и Виленский Гаон согласятся друг с другом.
И далее существовало традиционное противопоставление — хасидский цадик близок к простому народу, доступен ему и враждебен светскому просвещению. «Литовский» раввин (миснагид) учен, понимает пользу светских наук, часто сам эрудирован не только в богословских вопросах. Из их среды вышли первые раввины-сионисты.
А само слов «хасид» у евреев времен Шолома Алейхема, помимо прямого своего значения, обозначало также просто еврея старого закала, живущего по вековым традициям и чурающегося прогресса. А антисемитская молва именно хасидам приписывала использование христианской крови при выпечке мацы.
В наше время разница осталась, насколько я понимаю, только в вопросах религиозных.
Интересующихся подробностями возникновения хасидизма, я отсылаю к книге «Евреи в Российской империи XVIII–XIX веков», выпущенной издательством «Гешарим» в 1995 году, откуда я позаимствовал большую часть материалов для Приложения 2. Ну и, конечно, к религиозным авторам.
