В раю мы жили на суше - [4]

Карл и на этот раз ничего не ответил.

— Словом, тут у нас есть все компоненты для вполне приличной религии. Которая, собственно, и должна иметь дело с уникальными феноменами — со всем миром в целом и с уникальным и неповторимым «я» каждого из нас… Знаешь, у большинства примитивных народов прошлого описание рая, куда отправляются души умерших, совпадало с описанием местности, откуда некогда пришли их далекие предки. В нашем случае любящие родители будут объяснять своим чадам, что их предки жили в раю, на небесах (и это, заметь, будет чистой правдой!), в странном месте, где было больше суши, чем воды.

Карл все так же угрюмо молчал, и маска на панели передатчика после паузы заговорила с мечтательной интонацией:

— А ведь, ей-богу, неплохая религия получится!

Они будут совершать паломничества к святой земле, которой для них станет наш островок…

Думаю, это лучше всех твоих наставлений поможет им сохранить память о своем происхождении и знание того, что жизнь — нечто большее, чем просто добывание пищи. В каком-нибудь поколении у них отыщется гений, который сможет изложить систему этой веры в возвышенной поэтической форме… Чувствую, это будет великолепная эпическая поэзия, что-нибудь на уровне, скажем, Бхагавад-гиты… А я у них буду чем-то вроде оракула…

— Ты так говоришь, как будто наверняка знаешь, что меня переживешь, угрюмо проговорил Карл, пристально глядя на маску.

Теофил явно смутился.

— Э-э… не обращай внимания, это я так — фантазирую.

Карл яростно ткнул пальцем в маску.

— Я твои фантазии насквозь вижу! Так вот запомни — не бывать тебе у них богом!

— Ты что, Карл! Я разве претендую?! Я только хочу, чтобы они верили в небесного бога, а еще лучше — во многих небесных богов, и ни в коем случае не сотворили бы бога на земле… то есть, тьфу, в воде, чтобы не было у них культа кого-либо из своих — история показывает, сколько крови тогда проливается… Особенно история ХХ века.

— Не собираюсь с тобой препираться, Теофил, ты кого хочешь уболтаешь. Но запомни одно — я не допущу никаких богов и религий. Я не допущу, чтобы реальность они подменяли иллюзиями.

Знаниями и только ими они будут руководствоваться в своей жизни, знаниями, а не верой. Ты понял? Знаниями, а не верой!..

— Понял, Карл, понял, да ты не волнуйся, успокойся, пожалуйста…

Маска вдруг приняла совсем другое выражение, глаза-объективы нацелились куда-то за спину Карла.

— А-а! — закричал Теофил радостно. — Вот и дети… Боже, что это они тащат?!.

Карл обернулся. Все пятеро уже были на берегу, вода стекала ручьями по их смуглой коже, покрытой белой соляной коркой. Владимир и Клод тяжело дыша тащили над собой и чуть впереди себя громадную, жуткого вида рыбину, насаженную на два костяных меча. Как будто хоругвь несли.

Мервин опасливо держался в стороне, Лила и Хельга что-то радостно визжали, приплясывали и хлопали в ладоши.

Рыба, казалось, окончательно смирилась со своей участью, но, когда ребята свалили ее на песок у ног Карла, вдруг забилась и задергалась. Карл осторожно отступил от нее. Судя по грозному виду, по костяному шипастому воротнику у жаберных щелей, по всем топорщащимся отросткам, шишкам и буграм на панцирных пластинах, создание было безобидным, не хищником, однако на шипах мог оказаться яд.

Владимир и Клод исполняли вокруг твари дикарский танец, размахивая в воздухе костяными мечами; бессвязно и бестолково, перебивая друг друга, выкрикивали историю своего подвига.

Карл только переводил глаза с одного на другого, пытаясь хоть что-то уразуметь.

— … она за рифом, а я как нырнул…

— … а я ее сбоку, а она…

— … она как рванется…

— … а я ее бац! А гарпун соскочил…

— … а тут я…

— … врешь, я!..

— … сам врешь! Я ее точно под жабры, а он…

— … это ты врешь! Дядя Карл! Он все врет! Я первый…

Они уже не плясали, а стояли друг против друга, обмениваясь злобными взглядами. А в руках костяные мечи.

— Ребята, — сказал Карл, — успокойтесь, вы что?..

— Это я вру?! — кричал Владимир, наступая на Клода. — Ты, слизняк, повтори, что ты сказал!..

— Дядя Карл, скажите ему…

— Так ты еще и ябедничать!..

Владимир толкнул Клода в грудь, тот отлетел назад, затылком ударился о ферму солнечной батареи и сшиб ее со шкафа передатчика. Ферма упала на грунт с глухим звуком, спицы зонтика солнечной батареи погнулись. Клод лежал, вытаращив глаза, на лице его застыло глупо-изумленное выражение. Карл с ужасом увидел, что из-под его затылка на белый песок вытекает струйка крови. Карл впал в бешенство, в голове у него помутилось. Он шагнул к Владимиру и, трясясь от ярости, заорал:

— Ты… ты, ублюдок! Вон с глаз моих!..

Владимир выронил костяной меч и метнулся прочь.

Девочки испуганно жались друг к дружке и всхлипывали. Бледный Мервин медленно пятился в сторону модуля.

«Успокойся, болван,» приказал себе Карл. «Ведь это дети… они еще дети…»

Он обернулся и наклонился над Клодом. Его все еще трясло. Клод уже подымался все с тем же глуповатым выражением на лице. Карл запустил руку в его густую шевелюру, поднял волосы на затылке, осмотрел рану. Ничего страшного — просто рассек кожу.

— Иди в модуль, — хмуро приказал ему Карл, — там есть еще пластырь в аптечке, пусть Мервин или девочки заклеят…