В рай и обратно - [3]

Колоритно описаны в книге карачинские будни, которые ярко иллюстрируют создавшееся в городе положение.

В борьбе с наследием колониализма правящие круги страны далеко не всегда проявляли должную активность. С тонким юмором рассказывает автор историю с памятником королеве Виктории на одной из центральных площадей Карачи. Не решаясь оставить памятник королевы, более чем полувековое правление которой ознаменовалось резким усилением английского колониального гнета в Индии, И не желая в то же время нанести «оскорбление» Великобритании уничтожением памятника, городские власти пошли на компромисс: у монументального памятника была заменена… голова, и королева Виктория превратилась в… деву Марию!

Польская Народная Республика поддерживала и поддерживает торговые связи с Пакистаном. Автор подробно останавливается на деятельности польской торговой миссии в Карачи. По словам ответственных работников миссии, на ее деятельности весьма отрицательно сказывается бюрократизм. Сотрудники миссии с одобрением говорили о значительно более оперативной работе своих чешских коллег.

Наконец дела в Карачи были завершены, и «Ойцов» взял курс на северо-запад. Позади осталось Аравийское море и Оманский залив. На третий день путешествия корабль начал рассекать бирюзовые воды Персидского залива.

Польский пароход плыл не только по трассе Синдбада Морехода, как указывает автор, он повторял маршрут древнейших арабских мореплавателей, славных оманских моряков, которые уже шесть тысяч лет назад на своих парусных кораблях поддерживали торговые связи между древнейшими центрами мировой цивилизации — долиной Инда, Двуречьем и долиной Нила. Наконец и Персидский залив позади. Поднявшись по Шатт-эль-Арабу и миновав иранский Абадан, «Ойцов» бросил якорь в конечном порту своего маршрута — главной гавани Ирака — древней Басре.

Ян Юзеф Щепанский возлагал большие надежды на пребывание в Ираке. Еще в Варшаве была достигнута договоренность о том, что он и его коллега Мариан Проминский получат в Басре визу, которая даст им возможность посетить Багдад, побродить среди развалин Ура и Вавилона. Однако в Басре они с разочарованием и возмущением узнали, что никаких виз нет; более того, полиция, плотным кордоном окружившая корабль, запретила польским литераторам выход в город. Так состоялось знакомство автора с военно-полицейским режимом Кассема. И это, конечно, не могло не наложить своего отпечатка на страницы книги, посвященные описанию пребывания в Ираке. С сарказмом говорит Щепанский о всесилии полиции, о коррупции и продажности высших чиновников Басры, часть которых находилась не только в дружественных, но и в родственных отношениях с Кассемом. Многие факты, приводимые в книге, безусловно соответствуют действительности, однако не всегда автор дает им правильное толкование. Он не понимает в ряде случаев, что подозрительность, а иногда и враждебность к польским морякам и путешественникам была направлена не против них, а вообще против иностранцев, которые в течение десятилетий ассоциировались в сознании местного населения с английскими колонизаторами.

Распространяя свою критику на весь период правления Кассема, автор также не учитывал, что обстановка, с которой он столкнулся в Басре, а затем и в некоторых других районах страны, отнюдь не была характерной для революции 1958 года. В течение первых трех лет после свержения ненавистного режима Нури Саида в стране были проведены важные демократические реформы. Ирак вышел из Багдадского пакта, нанеся серьезнейший удар по всей системе империалистических блоков на Востоке. Однако рост демократических сил в стране запугал правые круги и влиятельные слои буржуазии, вызвал бешеное сопротивление внутренней реакции, империалистов и их агентуры. Под давлением этих сил правительство Кассема становится на путь реакции: в стране начинается преследование коммунистов, разгром демократических организаций, кровавый поход против курдов. И внешнеполитическая ориентация Ирака стала приобретать авантюристический характер, что нашло свое выражение в планах военного захвата Кувейта. Все это не могло не привести к резкому ослаблению правительства Кассема, к изоляции его режима. Стремясь удержаться у власти, Кассем и его ближайшее окружение резко усилили антидемократические мероприятия. Военно-полицейская диктатура приобретала все более зримые черты.

Именно в этот период, когда иракская революция переживала серьезный кризис, «Ойцов» и пришвартовался у причалов басрского порта. Щепанский нарисовал яркую картину диктатуры правительства Кассема, разоблачил трусость, продажность, приспособленчество административно-полицейской верхушки Басры, отметил различие между нищетой, забитостью, отсталостью крестьянского населения Южного Ирака и сравнительно высоким уровнем жизни, созданным для армии, все больше превращавшейся в орудие подавления демократических сил. «Там, «на гражданке», — пишет Щепанский, — грязные лохмотья, едва прикрывающие наготу, крыша из истрепанной циновки, трепещущий под открытым небом огонек, пресная ячменная лепешка, канистра из-под бензина вместо кастрюли, здесь — сытость, надежный кров над головой, порядок, изобилие дорогого современного оборудования… Теперь армия поддерживала диктаторскую власть, участвовала в карательных экспедициях, посылаемых в курдские деревушки, стояла в боевой готовности на границе с Кувейтом».