В пустыне волн и небес - [130]

— «Джипси Мот»! — вскричал он. — Ну и ну. В субботу я шел по проливу Лонг-Айленд на «Карине» — это яхта моего сына. Я стоял на румпеле, и, признаюсь, мне было нелегко вести яхту. Но, черт меня побери, ваша «Джипси Мот» шла сама по себе — на руле вообще никого Не было!

Я принял это как комплимент моей «Миранде».

Кузина нее семья очень тепло приняли нас, и мы пробыли у них три недели. Джайлз прилетел к нам, как только у него закончились занятия в Вестминстерской школе. Ему только что исполнилось 16 лет. Мне показалось, чтои он оценил гостеприимство своей тетушки Дик. Однажды во время танцев он потрясающе исполнил перед нами твист. Кузина была в шоке (а может быть, сделала вид, что шокирована).

— Подумать только, — сказал она, — что я дожила до такого. И это вытворяет англичанин!

Я и сам считал, что Джайлз перестарался. Немного погодя я увидел, что он танцует с кузиной Дик — правда, не твист.

Какие все-таки у американцев замечательные условия для развития парусного спорта! Прямо из спальни я слышал постукивание фалов по металлической мачте «Джипси Мот» — она стояла у причала под самыми нашими окнами. А рядом был яхт-клуб, и до нас доносился голос инструктора, обучавшего мальчишек и девчонок азам хождения под парусом.

Наши американские друзья хотели, чтобы мы, беря курс на свой английский Плимут, вышли обязательно из их Плимута, Массачусетс. Но нам удалось отвертеться — мы хотели спокойно покинуть американский берег прямо из владений кузины Дик. Так и сделали, и отправились в путь 13 августа.

У входа в Северный пролив, ведущий через Нантукетские мели, мы попали в полный штиль. Лег густой туман, спустилась ночь, и прилив стал сносить нас к мелководью. Мы были теперь не в гонке и могли воспользоваться двигателем. Я запустил его, выхлопная труба изрыгнула клубы асбестового дыма, после чего двигатель намертво заглох. Всю ночь я провел на руле, ловя малейшее движение ветерка и стараясь не пустить «Джипси Мот» к мели. Мне это удалось, а в 3.25 утра начался отлив, и я передал руль Шейле. После 20 часов на ногах можно было позволить себе небольшой отдых.

Во время этого плавания мы, случалось, замечательно шли, но прежних счастливых ощущений я не испытывал. Пересекать океан на яхте с женой и сыном — совсем не то, что в одиночку, когда отвечаешь только за себя. Сейчас я не мог уже так легко предоставить яхту самой себе, полагаясь на «Миранду». Приходилось стоять вахты. Шейла не была готова к такой работе да и не соглашалась заниматься ею самостоятельно. И не хотела, чтобы Джайлз стоял вахты один. Поэтому я пребывал в постоянном волнении. Шейла чувствовала себя усталой: в мое отсутствие на нее легли все заботы, связанные с картоиздательским бизнесом. Кроме того, она затратила много сил на организацию моего отплытия из Англии и на устройство разных дел в Америке. Вскоре после начала нашего плавания у Шейлы начались сильные головные боли, и вообще она чувствовала себя плохо. Ко всему этому, я думаю, прибавлялось постоянное беспокойство за Джайлза. Когда мы попали в суровые условия — сильный ветер и бурное море, — он стал мучиться морской болезнью и целыми днями не вставал с койки. Для 16-летнего юноши такое путешествие — нелегкое испытание.

Неприятностей добавляла жара. Я допустил ошибку — специально выбрал маршрут в самой середине Гольфстрима, и часто вода была теплее воздуха. Четыре дня, с 15 по 18 августа, температура воды достигала 80 градусов по Фаренгейту. Я окатывал себя в кокпите водой Гольфстрима, но Шейла не была готова к таким процедурам. Ветер продолжал дуть с силой 6 баллов, а иногда достигал 8-ми или 9-ти баллов. За пять дней в бурном море мы приблизились к дому на 750 миль — весьма хороший результат, даже с учетом помощи Гольфстрима. Но я продолжал серьезно тревожиться за Шейлу — в таких условиях она не могла отдохнуть, расслабиться. 20 августа она выпила немного брэнди и записала в своем дневнике, что чувствует себя хорошо. Но по-прежнему ничего не ела. Я не видел никаких улучшений ни у нее, ни у Джайлза. У мальчика все время болела голова. Я стал опасаться, что океан и парус не для него. Но в конце третьей недели он сделал усилие, вышел на палубу и стал помогать мне менять паруса. С этого дня началось улучшение — сил у него постепенно прибавлялось, и к концу путешествия он уже самостоятельно менял передние паруса. Закончил он плавание первоклассным баковым матросом.

Но как быть с Шейлой? Продолжать держать скорость, чтобы быстрее добраться до Англии, или же идти медленнее, немного облегчить таким образом жизнь на борту, но затянуть плавание? В конце концов я принял компромиссное решение: продолжал держать сравнительно высокую скорость, но все же не такую, как в гонке.

Не будь этих тревог и волнений, путешествие можно было бы считать интересным. Разве не увлекательно день за днем отмечать температуру Гольфстрима или сравнивать путь по счислению с точными расчетами данных, полученными с помощью секстана? Я отмечал на карте «меандрирование» Гольфстрима, который вполне можно назвать рекой в океане. Интересно было наблюдать за скоплениями темно-желтых водорослей: в зависимости от соотношения силы ветра и течения они то увеличивали скорость и плыли, куда нес их Гольфстрим, — на восток, то отклонялись от основного направления и уходили на север и юг или даже поворачивали обратно на запад. Несколько раз за день водоросли останавливали наш лаг. Я вылавливал их багром, опускал в ведро и рассматривал. Они кишели крошечными крабиками и креветками.