В прошлом веке… - [31]
Простите, грешен, я уже представлял себе этот белый лимузин, который задним бампером упирается в магазин, что у нас на одном краю села, а капотом — в мой дом, который стоит на другом конце.
Но — не случилось, не сбылось. Мне не только не нашлось места в калашном ряду Союза писателей России, но незатейливыми своими историями вызвал я у этих писателей гнев и осуждение.
Особенно нового для меня в этих филиппиках не было. Но вот что озадачило: столь щедрый на всяческие отрицательные определения отзыв на книгу написал Ваш, Николай Фёдорович, литконсультант Пётр Краснов. Другой же Ваш консультант, Юрий Плотников, пятнадцать лет назад дал моим рассказам совершенно противоположную оценку. Литконсультант Союза писателей Казахстана Юрий Плотников. В то время в Союзе писателей Казахстана Вы занимали высокую должность и наверняка хорошо его знаете.
Юрий Плотников, собственно, всю эту кашу с книгой и заварил. «Книгу! — стал он кричать, прочитав „Принцессу, дочь короля“ — вам нужно книгу издавать!». Дал почитать мои рассказы сатирику Медведкину (да, да, тому самому, которому путь в литературу открыл великий Райкин). Медведкин хохотал, обещал написать к книге предисловие.
Тут и Вы можете снисходительно улыбнуться, как Вы умеете: смеялись, мол, тёртые литературные волки над мальчишкой из провинции. Ан нет. Рукопись приняли в издательство, присвоили ISBN, поставили в план. Тираж ещё был обозначен какой-то, по нынешним временам, совершенно немыслимый. Потом, как водится, откладывали, переносили издание с квартала на квартал. Потом я забрал у них рукопись, потому что знакомые кооператоры пообещали выпустить книгу в считанные дни у нас, в Актюбинске.
А кооператоры меня обманули.
Так вот что я думаю, Николай Фёдорович. Вот ведь кто-то из Ваших консультантов не прав! Кто-то, мягко говоря, не разбирается в предмете, который ему доверили. Или Юрий Плотников, тот, что был в Алма-Ате, при Союзе писателей. Или — этот, оренбургский, Пётр Краснов, лауреат и дипломант.
Как хотите, а я почему-то больше верю Плотникову.
Получил я рецензию, и будто меня на тридцать лет назад в прошлое вернули.
Тогда тоже, году эдак в семьдесят шестом, устроила мне выволочку консультант из Союза Советских писателей О.Прохорова. Из самой Москвы пришёл пакет с гневными отповедями. Я ещё подумал: их что, этих консультантов, этих советских писателей, где-нибудь злят специально, чтобы они так с людьми разговаривали? Подолгу им кушать не дают? Держат в холодной ослизлой камере, и, может быть, сверху на них писают?..
А ведь я тогда тихий был. Совсем ещё белый и пушистый. Никаких там сексов, развратов и, этой, как там, у Краснова — «заголенки».
Ну, вот пара строчек из того прошлого:
Рассказ «Про Клима»:
«По-видимому, клопы расположились на теле Клима очень аккуратно, так, чтобы никого из них он не мог придавить. Клим не прогонял их. Ему нравилось, когда по утрам они собирались все вместе, единой семьёй и, по-товарищески, стараясь не потеснить соседа и не примять лапки друг другу, размещались на поверхности всего тела Клима. Если Клим спал, они устраивались у него и на веках, но только он просыпался, насекомые тут же, с готовностью, сбегали, разыскивали другие свободные участки тела и рассаживались там…».
В приложении к обязательному пакету ругательств, О. Прохорова сказала, что пишу я не то, что нужно, или, как уже спустя тридцать лет Вы, Николай Фёдорович, ещё раз подтвердили, что «талант я свой направил по ложному пути».
Вот сейчас я понимаю, как ей всё-таки было трудно точнее сформулировать в чём, собственно, заключается моя «неправильность». Образ врага был размыт, неясен. Всеми фибрами О. Прохорова чувствовала, что тут, с этим Дунаенко, что-то нечисто, но обвинить в чём-то конкретно улик явно не хватало.
В этом смысле Вашему Петру Николаевичу повезло, конечно, больше. Я стал писать об отношениях мужчин и женщин. А между ними всегда столько всего происходит, что образ врага — вот он: ну, во-первых, сама Женщина. А с ней — ну, это практически, неизбежно — секс, разврат, ну и, конечно, извращения всякие.
Я, конечно, уже предполагал, что ничего хорошего от Вас не услышу. Вот это: «Хе-хе! Ха! Ха!», ещё не видя самой книги. «Много, мол, вас сейчас развелось… писателей…». А потом, раскрыв наугад: «О! ЧЛЕН! Да я и читать её не буду!». Я тогда подумал: — А вдруг бы пришёл не я, а кто-нибудь другой. И было бы там написано, к примеру: «Но, к счастию, проворный Гавриил, Впился ему в то место роковое (Излишнее почти во всяком бое), В надменный член, которым бес грешил…».
Вот бы не повезло парнишке! Но вслух я начал оправдываться: «Вы посмотрите дальше, там не только, про член, там и про другие… органы…». Не помогло…
Вообще, прочитав Ваши рецензии, Ваш категорический и безоговорочный мне отлуп, как кандидату в члены (фу, ты, слово-то какое поганое! Ещё хуже то, на что оно в своей двусмысленности намекает… Представляю, какое чувство омерзения Вы испытываете, вынужденные прикасаться каждый день к этой гадости) да… в члены Союза писателей России — прочитав, я запутался. Я подумал: про чью это книгу Вы такое написали? Может, Вы чего напутали? Попалась к Вам в руки книга какого-то развратника, маньяка, дыбила, ну, Вы к нему — по всей строгости. А потом, по ошибке, письмецо с такими злыми словами мне и отправили…
Писал всегда «в стол». Не сразу. Вначале отсылал свои рассказы в «толстые» журналы, а потом уже складывал их в стол.Конец восьмидесятых. И как-то вечером подумалось: – А, напишу-ка я что-то из рук вон безобразное. Всё равно – никто не читает, всё равно «в стол». Вот – не буду себя ограничивать никакими рамками приличий. Матами, возьму и напишу всё сплошными матами. И – про разврат. Разнузданный такой, грубый, откровенный чтобы без всяких ограничений. Читать всё равно никто не будет. Никто и укорить меня не сможет…Сел и написал.Матами не получилось.
Проза Александра прекрасно написана и очень эротична. И если бы только это. Александр — автор умный и смелый. И, разогнавшись читать его рассказы, как щекочущую эротику, читатель рискует ушибиться о внутренние сложности, но это очень полезные ушибы. Есть у него рассказы, похожие на хитрые байки, из тех, что рассказывают друг другу мужчины, а затесавшийся меж своими Севела — записывает. Но есть и рассказы, похожие на лабиринты, в которых можно и заблудиться, — не завязнуть как в болоте, а остаться там, в рассказе.
Александру Дунаенко удаётся почти после каждого произведения поставить уникальный музыкальный аккорд, напоминающий звучание огромного оргАна с божественной музыкой, которая остаётся в душе и…тревожит… и наполняет мир сочувствием… и…ощущением чуда… которое неизбежно должно случиться и избавить от боли и страданий и от… бессмысленности и необратимости… смерти…Надежда Либерман.
Немного грустная, лиричная, разбавленная иронией, проза Александра Дунаенко посвящена вечной теме. Его рассказы — о любви и других чувствах, не поддающихся точному определению, но связывающих мужчину и женщину иногда на всю жизнь, а иногда лишь на миг.
Юз Алешковский об Александре Дунаенко:«…литературно одарен… Очень понравились первые два рассказа — про кота блистателен во всех отношениях — и „Есть ли жисть на Марсе“. Сюжет этой премилой новеллы задуман и решен превосходно……рассказик („Растение“) читается с большим интересом, даже с удовольствием, получаемым от премилого состояния словесности легко крутящегося сюжета и отсутствия пошловатых глупостей — хорошее сочинение…».
Мир человеческих страстей и эмоций у Александра Дунаенко мне кажется живее и ярче мира классики женских и мужских образов, но главное он дарит нам какое-то новое понимание мира мужчины. В этом его особенная сила. Он позволяет посмотреть на мужчину так, как умеет смотреть любящая мать на своего сына, видя за его часто непутёвостью, огромный и сложный мир нереализованных талантов, которые жизнь превращает в бессмысленную растрату драгоценных возможностей…Надежда Либерман.
Знакомьтесь, Рик Гутьеррес по прозвищу Кошачий король. У него есть свой канал на youtube, где он выкладывает смешные видео с котиками. В день шестнадцатилетия Рика бросает девушка, и он вдруг понимает, что в реальной жизни он вовсе не король, а самый обыкновенный парень, который не любит покидать свою комнату и обожает сериалы и видеоигры. Рик решает во что бы то ни стало изменить свою жизнь и записывается на уроки сальсы. Где встречает очаровательную пуэрториканку Ану и влюбляется по уши. Рик приглашает ее отправиться на Кубу, чтобы поучиться танцевать сальсу и поучаствовать в конкурсе.
Книга современного итальянского писателя Роберто Котронео (род. в 1961 г.) «Presto con fuoco» вышла в свет в 1995 г. и по праву была признана в Италии бестселлером года. За занимательным сюжетом с почти детективными ситуациями, за интересными и выразительными характеристиками действующих лиц, среди которых Фридерик Шопен, Жорж Санд, Эжен Делакруа, Артур Рубинштейн, Глен Гульд, встает тема непростых взаимоотношений художника с миром и великого одиночества гения.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.