В прорыв идут штрафные батальоны - [51]
— На Северном полюсе фронта нет. Нам где-нибудь поближе место найдут.
— А поточнее в штабе ничего не слышно? Куда едем: на север или на юг?
— Забыл комбат меня известить.
— Хорошо бы на юг. Под Сталинградом намерзся, как бы опять в снега не угодить.
— Губа не дура. Я бы тоже не прочь повоевать где-нибудь у Черного моря. Только вряд ли. Стрижка у нас с тобой не та.
Глухо за плотно притворенной дверью. Люди и звуки с пристанционных путей переместились под крыши вагонов. На опустевшем полустанке остались лишь следы хозяйственной толчеи: снег, истоптанный сотнями сапог, многочисленные тропки, дорожки по всему прилегающему пространству, перечеркнутые колеями от автомобильных колес.
Погрузку и размещение людей закончили еще засветло, больше двух часов назад. Приготовясь к отправке, ждали гудка паровоза. Но состав продолжал стоять недвижимо. Видимо, управились с погрузочными работами много раньше отведенного срока.
В битком набитом вагоне — как в перенаселенном лагерном бараке в вечерний час перед сном. Большая его часть тонет во мраке. Слабенький мерцательный огонек «бензинки» в центре до торцевых стен не достает. Воздух от скопища тел и мокрой подсыхающей одежды и обуви постепенно теплеет и сгущается, насыщаясь запахами пота и портяночной вони. В этот час в бараках заключенные, разойдясь по нарам, живут обособленной жизнью, каждый при своих мыслях. Кто-то подремывает, кто-то предается воспоминаниям, перешептывается с соседом.
Лежа между Махтуровым и похрапывающим Маштаковым на поперечных нарах у двери, противоположной входной, Павел прислушивается к голосу, ведущему рассказ о собаке Баскервилей. Голос принадлежит старшему лейтенанту Терехину, человеку с университетским образованием и, как выясняется, страстному книгочею. У него пятьдесят восьмая статья. Это Павел знает из материалов личного дела. В батальон Терехин поступил с последним пополнением, и познакомиться с ним лично Павел не успел.
Вообще слушание и пересказ литературных произведений и всевозможных выдуманных и невыдуманных жизненных историй — распространенное и почитаемое времяпрепровождение солдат перед отбоем. И в бараках на зоне, и в солдатских землянках на переформировке любят они наравне с травлей анекдотов слушать подобные пересказы. Всегда находятся люди, по воровской терминологии, толкатели романов, кто владеет искусством художественного пересказа.
Терехин — рассказчик из лучших, слово у него именно художественное.
— Не пойму я что-то, Паш, — повернувшись к Колычеву, шепотом произносит Махтуров, как бы приглашая друга к разговору. Мыслями он, оказывается, там же, где и Павел. — Терехин — антисоветчик, контра. А человек — наш. Ну не чувствую я в нем врага, хоть убей. Неужели так маскируется?
— Я знаком с его личным делом. У него точно пятьдесят восьмая статья.
— По его словам — за язык дали. Когда его роту под высотой положили, сказал, что немцы воюют не числом, а умением. А мы — дуроломы.
— Тише ты! — поморщился Павел и боязливо огляделся кругом: не слышит ли кто.
Он сейчас не хотел, чтобы их слышал даже Маштаков.
— Со мной в камере подполковник Козырев сидел. Он и в гражданскую воевал, и орденом награжденный. Мне, говорил, следователи шпионаж в пользу Японии вменили, а я японцев только на фотографиях и видел. Матерью клялся и письма каждую неделю Калинину писал с просьбой на фронт отправить. Я под досрочное попал, а он так в камере и остался. Тогда еще пятьдесят восьмую не брали в штрафбат. А ему верил.
— А взять наших колхозников, Лабутина с Уколовым? Неграмотные, двух слов связать не могут, а у них — вредительство и антисоветская пропаганда. Лапотники ведь деревенские.
— Пока сталкиваться не приходилось, я врагов народа типа Островнова представлял. Хитрые, скрытные и коварные. А эти — святая простота. Если ляпнут чего, так по темноте своей, а не по умыслу.
— Они и хитрить-то не умеют. А что касается службы и дружбы — так хоть в пример другим ставь. Не видят следователи, что ли, кого судят? Следователи, конечно, тоже люди, могут ошибаться. Но не слишком ли много ошибок?
Долгий паровозный гудок встряхивает ночную тишину. Состав, дрогнув буферами, трогается с места.
— Здоров взводный дрыхнуть. Даже ухом не повел, — косясь на Маштакова, говорит Махтуров, подводя черту под разговором, происходившим до паровозного гудка.
— Заснул в Курской области, а проснется уж неизвестно где.
Махтуров ошибся. Протащившись несколько километров до следующего полустанка, состав снова стал и простоял там до следующего утра.
Утром Колычева разбудили чьи-то громкие переговаривающиеся голоса. Вскинувшись на нарах, он обнаружил с досадой, что дверь отворена и в проеме толпится группа штрафников, среди которых оба взводных, и Махтуров. Его проняло стыдом. Как могло такое с ним произойти, что он проспал намеченный на шесть часов подъем?
Правда, сон у него получился беспокойным и рваным. Поначалу он вообще долго не мог заснуть, все ждал, когда двинется состав. Потом на короткое время проваливался в смутное беспокойное забытье и вдруг снова просыпался, вздрагивая от внутреннего настороженного напряжения. Но состав стоял. Перед глазами, сидя на чурбаке перед печуркой, клевал носом дежурный.
В штабных документах штрафников именуют «переменным составом», а сами они окрестили себя «НЕВОЛЬНИКАМИ ВОЙНЫ». Их штрафбат по численности равен стрелковому полку, но «штрафные полки и дивизии создавать нельзя — что тогда о Красной Армии подумают? Ну а батальоны — куда ни шло. Они и у немцев есть…» В бою у них один приказ: только вперед! любой ценой! не считаясь с потерями! Пусть после каждой атаки в строю остается меньше половины «переменного состава» — «война все спишет!».Книга основана на реальных событиях, участником которых был Юрий Сергеевич Погребов, сам воевавший в штрафбате.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Воспоминания и размышления фронтовика — пулеметчика и разведчика, прошедшего через перипетии века. Со дня Победы прошло уже шестьдесят лет. Несоответствие между этим фактом и названием книги объясняется тем, что книга вышла в свет в декабре 2004 г. Когда тебе 80, нельзя рассчитывать даже на ближайшие пять месяцев.
От издателяАвтор известен читателям по книгам о летчиках «Крутой вираж», «Небо хранит тайну», «И небо — одно, и жизнь — одна» и другим.В новой книге писатель опять возвращается к незабываемым годам войны. Повесть «И снова взлет..» — это взволнованный рассказ о любви молодого летчика к небу и женщине, о его ратных делах.
Эта автобиографическая книга написана человеком, который с юности мечтал стать морским пехотинцем, военнослужащим самого престижного рода войск США. Преодолев все трудности, он осуществил свою мечту, а потом в качестве командира взвода морской пехоты укреплял демократию в Афганистане, участвовал во вторжении в Ирак и свержении режима Саддама Хусейна. Он храбро воевал, сберег в боях всех своих подчиненных, дослужился до звания капитана и неожиданно для всех ушел в отставку, пораженный жестокостью современной войны и отдельными неприглядными сторонами армейской жизни.
Новый скорострельный боевик от автора бестселлеров «Фронтовик. Без пощады!» и «Фронтовик стреляет наповал».Вернувшись с Великой Отечественной, войсковой разведчик становится лучшим опером легендарного МУРа.На фронте он не раз брал «языков», но «на гражданке» предпочитает не задерживать бандитов и убийц, а стрелять на поражение.Только-только справились с послевоенным разгулом преступности, как умирает товарищ Сталин, объявлена амнистия, но не политическим, а уголовникам, из лагерей выпускают тысячи воров, грабителей, насильников.«Холодное лето 1953 года» будет жарким.А значит – Фронтовику снова идти в бой.Он стал снайпером еще на передовой.На его боевом счету уже более сотни нелюдей – гитлеровцев и урок.Его верный ТТ не знает промаха!
Новый фронтовой боевик от автора бестселлера «Пограничники Берии»! Новые подвиги «зеленых фуражек», выживших в отчаянных боях 22 июня 1941 года. Их осталось совсем немного – один из ста, – но каждый из них стоит целого взвода Спецназа.И теперь у бывших пограничников новый командир – легендарный «гений диверсий» Павел Судоплатов – и новое задание: возглавить разведывательно-диверсионный отряд, заброшенный в глубокий немецкий тыл, чтобы рвать вражеские коммуникации, пускать под откос воинские эшелоны, жечь автоколонны с боеприпасами, а главное – уничтожить железнодорожный мост, жизненно необходимый Вермахту для наступления на Сталинград.Этот стратегический объект под надежной охраной, и первая атака заканчивается провалом и тяжелыми потерями.
НОВЫЙ убойный боевик от автора бестселлера «Фронтовик. Без пощады!».Новые расследования операфронтовика по прозвищу Стрелок.Вернувшись домой после Победы, бывший войсковой разведчик объявляет войну бандитам и убийцам.Он всегда стреляет на поражение.Он «мочит» урок без угрызений совести.Он сражается против уголовников, как против гитлеровцев на фронте, – без пощады, без срока давности, без дурацкого «милосердия».Это наш «самый гуманный суд» дает за ограбление всего 3 года, за изнасилование – 5 лет, за убийство – от 3 до 10.
Вернувшись с фронта домой и поступив на службу в милицию, бывший войсковой разведчик осознает, что он снова на передовой, только война идет уже не с гитлеровскими захватчиками, а против уголовного отребья.Пока фронтовики проливали кровь за Родину, в тылу расплодилась бандитская нечисть вроде пресловутой «Черной кошки», на руках масса трофейного оружия, повсюду гремят выстрелы и бесчинствуют шайки. А значит – никакой пощады преступникам! Никаких интеллигентских соплей и слюнявого гуманизма! Какая, к черту, «эра милосердия»! Какие «права человека»! Вор должен сидеть в тюрьме, а убийца – лежать в могиле! У грабителя только одно право – получить пулю в лоб!И опер-фронтовик из «убойного отдела» начинает отстреливать урок как бешеных собак.