В промежутках между - [4]
Вот Евгений Весник. Любимый Женечка. Казалось бы, совершенно оголтелый богемный персонаж, фонтанирующий хулиганством, бесконечной иронией и бесшабашным безумием. Прошел солдатом всю войну, имел огромную «копилку» наград и иногда с необыкновенной исторической достоверностью и негодованием разбирал те или иные бездарные и трагические просчеты полководцев. Он мне рассказывал, как, едучи со съемок из Ленинграда, по недосмотру адъютантов оказался вдвоем в купе с главнокомандующим войсками одного из наших фронтов. Маршал признал актера и, поняв, что он фронтовик, разрешил ему и себе скушать пару-тройку бутылок коньяку. Под фронтовые воспоминания.
– Объясните – вот вы же наверняка знаете, – умолял Весник. – Курская дуга! Ведь если бы не просчет с танковой атакой и вовремя зайти…
– А х… его знает… – ответил маршал.
– Вот вы же большой профессионал, – не унимался Женя. – Скажите, как образовался Вяземский котел? Если бы не с левого фланга, а с правого пошли танки, учитывая, что…
– А х… его знает… – разъяснил маршал.
– Я уж не говорю о Бресте – ну зачем, зачем надо было…
– А х… его знает… – уточнил маршал.
И так почти всю ночь. Утром, по прибытии на Ленинградский вокзал, причесанный водой полководец отозвал Женю в сторону и строго сказал:
– Слушай, Весник, я тут ночью что-то разоткровенничался, смотри мне, чтоб ни-ни!
Блистательный конферансье Борис Брунов служил на Тихоокеанском флоте. Сначала был матросом, а потом – в силу обаяния и артистизма – был переведен заведующим клубом флота, где в то время отдельно для командования крутили трофейные фильмы. Боря среди дня тихо проводил друзей на балкон зала, они ложились на пол и до начала сеанса лежали не шелохнувшись. Когда внизу рассаживался генералитет и гас свет, они тихонько поднимались и смотрели кино. Однажды Боря таинственно сказал: «Сегодня один раз будет показан документальный фильм “Смерть Риббентропа”, ложитесь заранее, чтоб вас никто не видел». Когда погас свет, на экране возникли титры «Жизнь Рембрандта».
9 Мая Боря вел концерты, заменив привычное канотье бескозыркой и матроской, увешанной орденами.
Каждый год 9 Мая на даче Гердтов в Пахре собирался узкий круг фронтовиков. Они никогда не говорили о войне. Они о ней долго молчали.
У меня 9 Мая на столе стоят стопочки водки, покрытые кусочками черного хлеба. Это рюмки моих ушедших друзей-фронтовиков: Зямочки Гердта, Пети Тодоровского, Миши Львовского, Булата Окуджавы – и моего любимого двоюродного брата Бобки. Я с ними чокаюсь и выпиваю.
Между нами
Владимир Васильев
Я
Мы обожаем расхожие выражения, которые почему-то становятся истинами. «Если человек талантлив, то талантлив во всем». Бред. Я знаю нескольких гениев, не способных вбить гвоздь или сварить яйцо. Бывают, правда, исключения. Это Володя Васильев.
Нас замучили «минутами славы» и новорожденными, которые лучше всех. Двухлетний ребенок лучше своих родственников перечисляет всех акул и наизусть читает «Петербург» Андрея Белого. Эксперимент опасный. Логичнее было бы немножко подождать и посмотреть, что станет с ними к 30-летнему возрасту и не сравняются ли они в интеллекте со своими родителями.
Рисунок Владимира Васильева
Есть профессии, пребывание в которых лимитировано. Например, спорт и балет. Если говорить о детском театре, то это травести (актрисы, играющие мальчиков и девочек). Хотя я знал актрис, которые играли детей до момента, когда сами впадали в детство.
Я старый беговик – по молодости прикипел к ипподрому и спустил на бегах все деньги, предназначавшиеся для кормления семьи. У наездников и жокеев существует какой-то критический срок пребывания в профессии и есть ритуал прощания с дорожкой. Очень трогательный и грустный. Так вот, прощаться с дорожкой надо вовремя.
Володя Васильев – комплекс фонтанирующей талантливости – вне времени, возраста и пространства применения. Кончился, увы, срок гениального танцовщика – ни желчи, ни брюзжания, вообще никаких признаков старения. Он балетмейстер. Он поэт. Он художник. Он очень специфический телерассказчик (без вранья и сюсюканья). Он страстный автомобилист и путешественник. Он однолюбиво предан Кате Максимовой и их родному поместью в Щелыкове.
Вера Васильева
Шурочка!
Высокочтимый Александр Анатольевич!
Вы так хороши, что в жизни хочется быть как можно дальше от Вас, а на сцене – как можно ближе к Вам. За все благодарю!
Я
Знаменитый портрет Марии Ермоловой художника Серова, на котором гордо стоит актриса, – это абсолютное ретро. Сейчас при помощи современной компьютерной техники к этой замечательной стати можно приделать голову Веры Кузьминичны. Потому что она – эталон артистизма, преданности театру, тонкости, дипломатичности и доброты.
