В прериях Техаса - [47]

— Думаю, — сумрачно ответил Кэтли, — что у вас есть на это основания. Он поссорился с женой в Спрэге и хотел оставить ее там. Все они вчетвером много пили, ругались и дрались из-за денег, вырученных за шкуры.

— Умоляю вас, будьте моим другом! — обратилась к нему Милли. Тот взглянул на нее, как бы не понимая, но в то же время сочувственно.

— Кэтли, — сказала она и, подойдя к нему, тихо дотронулась до его руки, — была ли у вас когда-нибудь сестра или возлюбленная?

— Не было, иначе я был бы другим человеком, — горячо ответил он.

— Но вы неплохой человек, — быстро продолжала она.

— Я неплохой человек! Вы с ума сошли! Никогда хорошим не был. А теперь я вор и грабитель.

— О, так это правда? Джэтт ворует шкуры? Я чувствовала, что тут что-то неладно.

— Не говорите Джэтту, что я сказал вам это, — почти угрожающе сказал он.

— Нет, я не скажу, обещаю вам. Вы можете верить мне, — поспешно возразила она. — И я верю вам. Я не считаю вас плохим человеком. Джэтт втянул вас в это. Он дурной человек. Я ненавижу его.

— Да, Джэтт очень плохой человек, и он злоумышляет против вас. Признаюсь, я думал, что вы знаете это и не обращаете на это внимания.

— Не обращаю внимания! Если он дотронется до меня, я убью его и себя, — страстно прошептала она.

Кэтли, по-видимому, столкнулся тут с чем-то новым для него, — и это рассеяло его равнодушие ко всем и ко всему.

— Вот как относятся к этому хорошие девушки! — прошептал он.

— Да. И я прошу вас… быть моим другом…

— Вот идет Пруайт, — прервал се Кэтли, повернувшись к лошадям. — Не надо, чтобы он или другие видели, что вы говорите со мной.

Милли нагнулась к тяжелому ведру и, спасаясь от пыли, поднятой Пруайтом с его лошадьми, поспешила обратно в лагерь. Между Джэттом и его женой происходил резкий разговор, но, увидев се, они замолчали. Милли принялась за свою прерванную работу, но теперь она уже знала, что находится среди воров и грабителей. Выяснилось, чем занимается Джэтт, и жена его, несомненно, была его соучастницей. Когда Кэтли так откровенно подтвердил опасения Милли, она воспрянула духом, и мысль о возможности привлечь этого закаленного человека на свою сторону вдохнула в нее мужество и решимость. Сразу превратилась она снова в ту девушку, которая написала то мужественное письмо Тому Доону.

На другой день, не успело взойти солнце, как три повозки снова быстро катились к югу. Милли попросила Кэтли устроить ей удобное место сзади в повозке Джэтта. Он это сделал и сам приладил еще парусиновый навес от солнца. Она смотрела на Кэтли со своего места, ожидая, что он заговорит с ней или взглянет на нее так, что надежда ее окрепнет. Но он молчал и сидел, опустив голову. Однако Милли не считала его молчание неблагоприятным признаком. Она не могла бы доказать этого, но чувствовала, что этот человек поможет ей.

Милли строила тысячи планов, как ей спастись — передать хоть слово Тому Доону, сообщить охотникам, что ее, в сущности, держат как пленницу, и выдать Джэтта, как вора и грабителя. Ни к какому определенному решению она не пришла. Но то новое, что она узнала о Джэтте, приобретало все более страшное значение. Этим она воспользуется, как верным оружием, когда представится необходимость. Но если она необдуманно и случайно заикнется об этом, то это может иметь для нее роковые последствия. Джэтт, наверное, убьет се.

Было еще раннее утро, когда Джэтт отъехал в сторону, чтобы пропустить встречный охотничий отряд. Милли не заметила этого, пока необычная тряска не заставила ее приподняться на колени и взглянуть. Джэтт свернул с главной дороги на более низкое место, по которому некоторые проезжали, чтобы сократить путь. Четыре повозки, тяжело нагруженные шкурами, проехали на некотором расстоянии справа от них. Первые лошади были белые — Милли показалось, что она узнает лошадей Хэднолла. Сердце у нее было готово разорваться. Но она не раз уже встречала белых лошадей, и всегда это производило на нее такое же впечатление. Если она выскочит, побежит, и потом окажется, что она ошиблась, то она рискует всем, на что надеялась. Кроме того, присмотревшись, она решила, что ошиблась, и с глубоким вздохом опустилась на свое место.

Время шло быстро. Милли, погруженная в свои думы, постепенно уснула и проснулась только, когда подъезжала к новой остановке. И первое, что она услышала, это были слова Джэтта, обращенные к поравнявшемуся с ним Фоллонсби:

— Не отряд ли Хэднолла мы встретили?

— Первые две повозки были его, — ответил Фоллонсби. — Впереди ехал этот молодой парень, мастер по сдиранию шкур, а второй повозкой правил тот урод, работник Хэднолла. Остальных не знаю.

Милли прикусила губу, чтобы не вскрикнуть. Волнение ее было так велико, что на мгновение она затрепетала как лист. Она была так близко от Тома, и не взглянула на него! Это было ужасно! Она лежала чуть ли не в обмороке, и голова у нее кружилась. Одна мысль настойчиво возвращалась — Том приедет завтра в Спрэг и получит ее письмо. Он, не теряя времени, поедет вслед за ней и, может быть, нагонит Джэтта раньше, чем тот доедет до конца своего пути. Эта мысль ободрила ее в эту мучительную минуту. Растерянность ее прошла, но осталась какая-то слабость, так что, когда она слезла с повозки, то едва не упала, и затем так неловко принялась за работу, что вызвала окрик со стороны мистрис Джэтт. Мужчины возились с лошадьми и вскоре вернулись голодные. Встреча с повозками, нагруженными шкурами, временно отвлекла Джэтта и его помощников от обычных ссор и перебранок.