В последний день отпуска, или Тайна рыболова Николая - [7]

По обыкновению, я со смирением поднялся в лодке. Покорно снял с головы свою давнишнюю, привезенную с Севера кепку с длинным полужестким козырьком, и, повернувшись в сторону восхода солнца - точнее, в сторону уплывшего ужа - с поклоном испросил у Господа благословения и помощи на предстоящей мне в нынешний день рыбалке, необходимой в целях пропитания семьи (включая сыновей с их семьями), а также в целях дополнительного заработка "на бензин", на прочие житейские расходы.

Затем, усевшись на своем исконном месте, на крышке-доске межбортового (прозванного мною "щучьим") ящика, я выткнул шпильку-заглушку в нижней части бортовой доски - и тотчас же тонкая струйка воды покатилась-потекла по днищу лодки, все больше-больше скапливаясь в носовом отсеке. По-моему, именно в лодке (в этой воде!) лучше всего сохраняется рыба в течение дня! Правда, воду приходится периодически отчерпывать-менять, поддерживая общий уровень, примерно восемь сантиметров. Но это, в общем-то, не утруждает и требует не больше двадцати пяти секунд работы черпаком примерно каждые сорок минут. В ведре у борта изловил рыбешку-ротана, наживил его на крючок мормышки, вывел-выставил удилище за борт и, удерживая хлыстик на весу, отпустил в свободное вращение катушку. Приманка со свинцовым грузиком мормышки тотчас булькнула-исчезла под водой. Быстро уходя на глубину ко дну, она увлекала леску, разматывала катушку.

Я пожелал себе удачного дня. Приготовился, с касанием мормышкой дна, слегка поддернуть-потянуть хлыстиком удочки вверх.

Поклевка была спустя минут семь дрейфа, чуть ниже бугорка на дне, именуемого мной "трамплинчиком", и небольшой и не опасной для крючков коряжки сразу же за этим бугорком. Щучка весом граммов девятьсот взяла наживку грубо, нагло... Видимо, неторопливо подплыла и, не раздумывая, "хапнула" живца. Оставалось столь же грубо, не спеша поддеть "зубастую" на острие крючка и, отшвырнув удилище на воду в носовой половине лодки, чтобы не мешалось, быстро тянуть за леску, перехватывая руками. При этом, имея опыт, можно наловчиться придавать даже более крупным рыбам, чем эта, инерцию их движения вверх и "с ходу" втаскивать, точнее, "вбрасывать" их в лодку без применения сачка. Данный прием мной отработан уже давно, и я, прикинув тяжесть рыбины на леске, не упустил возможности воспользоваться им. В лодке, ухвативши рыбину "за шкирку", зажал ее меж бедрами, но сразу же затем с минуту или две пришлось-досталось повозиться с извлечением крючка мормышки, засевшего в зубастой пасти довольно глубоко. И еще секунд через пяток-десяток темноспинная "речная львица" угодила в "щучий ящик" (на крышке-доске которого мне на рыбалке приходится весь день сидеть), бешено заколотила по его перегородкам.

Повторный заплыв к "коряжке" в тумане был совершенно невозможен, и потому пришлось безостановочно спускаться ниже по реке - сплавляться дальше.

Вторая поклевка случилась на ровном и ничем не примечательном участке и была довольно осторожной. Я почувствовал пару едва различимых "зацепов за дно", хотя на этом участке их, как таковых, не бывает вовсе. Лишь затем последовал чуть заметный "щелчок", слегка отдавшийся в руке. На всякий случай, больше с тем, чтоб убедиться в целости живца, решил поддернуть, вывести и осмотреть приманку... и вдруг поддел! Не сомневался даже, что щучка того же размера, веса. Взял и эту тем же приемом "на вброс", привстав на секундочку в лодке.

Меж тем, по-прежнему непроницаемый туман с рассветом побелел, стал походить теперь на ярко-матовую полусферу надо мной.

И хотя в нем, как и прежде, оставалось что-то жутковатое, что-то от белой больничной палаты, он не казался мне теперь столь ужасающим и столь опасным. Он все больше, больше становился даже несколько забавным и уютным, вроде полога от комаров. А спустя еще минут с пяток-десяток, удивительно совпав по времени с "тычком"-поклевкой и моей мгновенною подсечкой рыбины рывком "из-под себя, наотмашь", верх полусферы вдруг зажегся-воссиял чарующим розовым светом, словно я, рванувши удочкой, включил невидимую, потайную, очень красивую лампу. Удар крючка, однако, пришелся мимо губ какой-то, видимо, довольно крупной рыбины; решил проверить-осмотреть живца. Крутя катушкой, вывел мормышку к лодке. Ошибки быть не могло: на цевье крючка осталась лишь голова наживки. Тушку срезало под самый его загиб. Отмахнуло - будто отсекло ножом.

Снизу, издали вдруг долетели звуки, похожие на лягушачье кваканье. Сомнений не было: накачивали надувную лодку.

"Ах, вот из-за чего рюкзак Пришельца оказался выше головы! В нем находилась лодка!" - подумалось об остряке-поэте.

Впрочем это обстоятельство могло лишь повлиять на малую корректировку плана действий, но ни в коей степени на сущность принятого мной решения. Даже с наличием у "пиита" в ведерке живцов-ротанов - что было, в общем-то, весьма-весьма сомнительным - он не смог бы со мной соперничать ввиду бесспорной тихоходности и неуклюжести его плавсредства! А также, если угодно, в самой технологии ловли! Он не мог, ни в коем случае, с необходимой скоростью вновь и вновь заплывать "на тоню"!.. А это - главное условие успеха! Ему предстояло одно из двух! Либо торчать на якоре и "пулять приманку" - что, лично по мне, давно уж было архаичной ловлей! Либо маяться-таскаться следом за моею лодкой, что было бы, во-первых, неприлично!.. Во-вторых, и тяжело, и малоэффективно на его резиновом, не приспособленном для гонок пузыре. К тому же, в случае его попытки "сесть ко мне на хвост", я непременно бы завлек-заманил его на участки, где он оторвал-оставил бы все свои до единой приманки.