В понедельник дела не делаются - [5]

Маштаков подумал: «Не найдем ничего, так не бывает».

Сосед принес вилы. Ковальчук начал откидывать ими солому в сторону. Под соломой обнаружился невысокий земляной холмик, от вершины которого лучами расходились трещины. Ковальчук попрыгал на возвышении, земля у него под кроссовками зыбуче заиграла.

– Да, тут есть чего-то! – сказали вслух разом сосед, бабка, участковый Корбут и Миха.

Ковальчук ткнул вилами в землю и сразу, диффундируя, сильно пошел запах разлагающейся органики.

Вилы заменили лопатой, чтобы не наделать дырок. Копали по очереди Ковальчук и участковый. Работали недолго, минуты.

Быстро угадались очертания человеческого тела, завёрнутого в тряпичное. Труп был засыпан землей сантиметров всего на пять.

Стащили тряпку, которая, расползаясь, мягко трещала. Открылся труп – с сильно вздутым, распёртым газами животом, вывернутой неестественно головой. Стало ясно, что земляной бугор вспучился раздувшимся животом. Когда из-под тела выдергивали остатки материи, дёрнулись ноги, мелькнула алая промежность.

– Точно женщина, – сказал судмедэксперт Никульский.

Со ступни рваным чулком сползала белая кожа – явление мацерации. Груди были большие, оплывшие. Лицо – страшное, пучеглазое, сиренево-фиолетовое, со скошенной нижней частью. Пегие волосы отстали, как у старой куклы.

Маштаков привычно отстранился от происходящего. Залез в воображаемый шар. За десять лет работы в органах он выезжал на сотни трупов. Не меньше четверти из них были криминальными. В настоящее время его задевала только гибель детей. Не успевших провиниться ни в чём. Гораздо болезненнее самого созерцания чужой смерти была первая реакция родных на смерть дорогого им человека. Истеричный, порою почти звериный рёв, рвущие душу причитания. Самый жуткий из существующих в природе вопль принадлежит матери, потерявшей ребёнка. Всё равно, в каком тот был возрасте. При условии, конечно, что смерть не принесла избавления от родного изверга.

А вот жёны, сделавшиеся вдовами, редко так кричат. Пожалуй, только от мысли, на кого остаются маленькие дети. Опять дети!

…Оставшееся на совести межрайонной прокуратуры и милиции нераскрытое непонятное по мотивам и дикое по жестокости убийство малолетних братьев Черкашиных… Девяносто четвёртый год, июль месяц…

Ещё Миха ненавидел выезжать на гнилые трупы, особенно полежавшие в жару в помещении суток несколько. Ах эти бодро жужжащие мириады жирных мух, фантастически раздувшиеся мертвые тела, превратившиеся в процессе гниения в негроидов, проворно копошащиеся в них белесые опарыши! А за-а-апах!..

Сейчас запах тоже наличествовал, но вполне терпимый – открытая местность, ветерок… Миха обдуманно встал с подветренной стороны. Кстати, к своему стыду, дожив до тридцати четырёх лет и имея какое-никакое, но высшее образование, он не знал, как правильно обозвать сторону, когда ветер дует в спину – подветренная или наветренная. В общем, встал так, чтобы не вдыхать миазмы. Отыскал в папке бланк протокола осмотра места происшествия. Эх, знать бы прикуп, знать бы, что поездка холостой не получится, взяли бы с собой следователя прокуратуры! Осмотры писать его прямая обязанность. Но «плёнка назад» не сделаешь, придётся самому тряхнуть стариной.

К тому же – конец месяца, все следаки работают на окончание дел. Оконченное и направленное в суд уголовное дело – главнейший показатель следственной работы. Качество работы оценивается по количеству оконченных дел, по количеству срубленных «палок»[15]. Руководство не интересует их толщина – будь это дохлое дельце на тридцать пять листов по 318-ой статье – применение насилия в отношении представителя власти или умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах областной подсудности, поднятое к тому же из «глухаря»[16] месяц этак на третий после возбуждения дела. Или тягомотное многоэпизодное хозяйственное дело. «Палка» есть «палка». И главное, годы проходят, а никаких перспектив к пересмотру критериев шкалы. Ну ладно, это тема вечная, избитая и неблагодарная.

«Не моя это теперь головная боль!» – напомнил себе Маштаков.

В конце месяца со следователей даже пыль надо сдувать осторожно. Только после подписания прокурором статкарточки формы «один-один» преступление считается раскрытым.

Уголовный розыск мёртвым морским узлом пристёгнут к следствию.

Короче говоря, протокол осмотра места происшествия Михе пришлось писать самому. Не занимался он этим делом почти два года, как покинул следственный отдел.

Начал с привязки трупа к месту. Довольно косноязычно описал расположение дома, нумерации не имеющего, и участка. На серый лист протокола с небес упало несколько капель, проявляя скверное качество бумаги. Вероломно собирался дождь, небо было обложено капитально.

Сосед – мужчина в возрасте, дачник, привлечённый в качестве понятого, оказывал активное содействие следствию.

– Это Олька… О-олька, – авторитетно заявил он, когда с трупа стянули тряпье. – Я тут как-то не узнал их с Иркой. Гляжу-у… идут две такие красавицы. Нарядные что-о ты… раскрашенные.

Ридикюлями машут. Кто такие? Не пойму никак… Хвать, это Оля с Викой на смену маршируют.