В полдень, у ратуши... - [45]

Томас Яйтнер принялся изучать прогрессивную литературу, хотя относил к ней не только труды Маркса, Энгельса, Ленина, но и сочинения Герберта Маркузе, Эриха Фромма и других теоретиков «новой левой». Он проглатывал книги по психоанализу, работы, критикующие католицизм. В Испании он понял, что католическая церковь заодно с правящими классами.

«Пастор университетского прихода в Мадриде, — вспоминает Томас, — был ярым франкистом и вообще гнусной личностью. А его лучшим другом был директор студенческого общежития, «правоверный» католик, который регулярно сообщал испанской охранке имена неблагонадежных студентов. Вернувшись в ФРГ, я убедился окончательно в лживости католицизма. Религия перестала оказывать на меня свое воздействие. Я прекратил посещения церкви».

Когда произошел его окончательный разрыв с прежними взглядами?

«Вскоре. Совершенно случайно судьба свела меня с человеком, которому я обязан последующим вступлением в ГКП. Это был Штефан Лендорф, в то время социал-демократ, а позднее председатель марксистского студенческого союза «Спартак» и член правления ГКП».

Знакомство их произошло при следующих обстоятельствах. Однажды на доске объявлений в одном из вузов Томас прочитал информацию Социал-демократического союза высших школ об открытии курсов по введению в теорию марксизма. Он уже «вполне созрел» для того, чтобы вступить в левую организацию. Но, поскольку за год, проведенный в Испании, движение «внепарламентской оппозиции» раскололось на множество мелких групп, Томас записался на эти курсы.

Там же учился и Штефан Лендорф. Штефан обладал удивительной способностью организовывать людей. К нему тянулись, его охотно слушали. Он вызывал не только обычную человеческую симпатию, но и уважение. Деятельность его была многосторонней. Он устраивал дискуссии с леваками, открыл кружок по изучению «Капитала», занимался многими вопросами практической политики. После долгих бесед со Штефаном Томас постепенно начинал понимать, какая пропасть лежит между научными трудами Маркса и Ленина, с одной стороны, и спекулятивными псевдореволюционными теориями Маркузе и Фромма — с другой. Незаметно для себя самого он перешел на позиции марксизма.

В 1971 году Штефан, его жена Ангелика и Томас Яйтнер одновременно вступили в «Спартак» и в ГКП. Первым боевым крещением Томаса стало участие в борьбе прогрессивного студенчества за права молодежи и реформы в системе образования. До окончания университета в 1976 году он активно работал в «Спартаке». ГКП была именно той партией, которая полностью соответствовала его представлениям о боевом авангарде трудящихся ФРГ.

«Как бы ты озаглавил заключительную главу твоей «Одиссеи»?» — спросил я Томаса.

«Беруфсфербот». По окончании университета я получил место учителя в одной из гимназий Вупперталя, на родине Энгельса, где, кстати сказать, до сих пор нет памятника великому мыслителю (решение об установке памятника Фридриху Энгельсу после длительных споров в городском совете было принято лишь в феврале 1981 года 32 голосами социал-демократов «за» при 31 голосе «против». ХДС и СвДП возражали против этого решения «из-за нехватки денег». — Е. Б.). Но уже через несколько дней меня пригласили в известное ведомство для доверительной беседы, где я весьма подробно ознакомился с заключительной частью своей собственной биографии: работа в правлении «Спартака», участие в демонстрациях ГКП, выступления на митингах, статья против гонки вооружений и т. д. Преподаватель с таким багажом, по мнению моих собеседников, никак не мог рассчитывать на поощрения со стороны администрации и уж, конечно, не мог воспитывать детей в духе верности конституции. В результате — «беруфсфербот». Затем суд, долгая тяжба. Обычная история, каких у нас тысячи.

К счастью, мне повезло больше, чем другим. Я выиграл процесс, и вот уже две недели преподаю свои предметы — историю и общественные науки в гимназии Ратингена под Дюссельдорфом. Пока я доволен своей работой. Но кто может поручиться за завтрашний день?»

С родителями Томас видится редко. Во время встреч, по взаимному согласию, они не говорят на политические темы.

Иначе обстояли дела с младшим братом Томаса. Ему 22 года, он работает учеником книготорговца и живет с родителями там же, в Мюнхене. Точнее, жил вместе с родителями. После конфликта с отцом он ушел из дому. Что это, традиционный конфликт отцов и детей?

«Не совсем, — возражает Томас. — Скорее конфликт убеждений».

Еще живя с родителями, Штефан Яйтнер вступил в СНРМ. Но если с обращением Томаса в иную «веру» отец как-то смирился, то младшему сыну пришлось столкнуться чуть ли не с угрозой физической расправы. На него отец, видимо, возлагал особые надежды, пытаясь наверстать упущенное. Ведь, по сути дела, никто из детей, кроме старшего сына, да и то отчасти, не принял его жизненные принципы.

Конфликт убеждений. Возвращаясь от Томаса Яйтнера, я размышлял над этими словами. Да, именно этот конфликт определяет сдвиги в умонастроениях нынешней молодежи ФРГ. По данным ЭМНИД, за последние годы при опросах среди молодежи на политические темы существенно сократилось число «не высказавших никакого мнения». Все меньше остается равнодушных, все больше молодых людей встают перед выбором: с кем идти? Томаса Яйтнера и многих других раздумья над этим вопросом привели в ряды ГКП. Другие пытаются найти место в жизни с иными убеждениями. Есть и такие, кого мучает ностальгия по коричневым рубашкам. Но в какую сторону происходит сдвиг, жизнь показала на примере общефедеральной студенческой забастовки в декабре 1978 года, которая проходила под лозунгом «Солидарность против правых». Она продемонстрировала необычайную сплоченность демократических сил: студентов, учителей, прогрессивной интеллигенции. Десятки городов ФРГ стали ареной массовых студенческих демонстраций. В поддержку выступили преподаватели высших школ, профсоюзов учителей, многие демократические организации. В том числе и районная группа ГКП в Кёльн-Клеттенберге во главе с Томасом Яйтнером.