В поиске истины - [17]

Я осторожно спросил:

— Это какой же Эдик? Камилов, что ли?

Она с изумлением взглянула на меня.

— А вы откуда знаете?

И в самом деле — что мне было ответить? Вести разговор напрямую? Рановато. Ещё не ясны были отношения сторон в этом загадочном треугольнике: Изотова, Камилов и его сообщница по разбойному нападению на ювелирный магазин…

— Да вот уж, знаю. Вы давно с ним знакомы?

— Три года. А что?

— Говорят, он вам предложение делал… Было такое?

Изотова нахмурилась.

— Да вы объясните — в чём дело? Зачем меня пригласили сюда?

— Извините, — сказал я. — Вы правы. Дело в том, что мы были вынуждены задержать Камилова. Он совершил очень тяжкое преступление. А вы — считаете себя его невестой. Вот мы и пригласили вас кое-что уточнить.

— Что именно? — Изотова как-то сразу сникла, низко опустила голову. — Что он натворил?

— Мы ещё вернёмся к этому вопросу, — сказал я. — Пока ответьте: делал он вам предложение о свадьбе?

Спрашивал, а сам всё думал: если Камилов не делал никакого предложения Изотовой, что ему в этом помешало? Что или — кто? Может, его чернявая сообщница? Знает ли о ней Изотова?

— Делал ли он мне предложение? — задумчиво переспросила Светлана. — Нет, не делал. Это я, дурёха, об этом всё мечтала… Да не получилось.

— Почему? Не сошлись характером?

Изотова достала из цветастой продолговатой косметички круглое зеркальце, быстро взглянула в него, поправила причёску.

— Как вы считаете — я представляю интерес для мужчин?

— Несомненно, — не кривя душой, подтвердил я, уже догадываясь, в чём соль вопроса.

— Ну вот, — грустно продолжала Светлана. — А Эдика увлекла другая: чернушка, как цыганка.

— Такая же красивая?

— Что вы, — с ревнивой злостью возразила Изотова. — Да на неё и взглянуть-то страшно. Тощая — кожа да кости!

— И кто же это вам дорогу перешёл? Откуда такая?

— Вам и это надо знать? Ну пожалуйста — Нинка Завьялова. Такая пигалица!

— Она учится где или работает?

— Учится. В театральном институте… Тоже мне — артистка нашлась… Было бы на что поглядеть!

— И что же, давно она с ним?

— Да с год, наверное.

— А почему с вами он лететь надумал?

Изотова горько усмехнулась:

— Надоела она ему. Да и я его от себя никогда не отталкивала, — Изотова нервно дёрнула головой. — Вы Эдика видели? Глаза его, брови, ресницы? — неожиданно перешла она в наступление. — Нам, бабам, мужская красота вообще-то необязательна. Но у Эдика она особенная. Взглянешь на него и млеешь как дурёха… Всё тогда могла простить ему, оправдать… Вы — мужчины, и то порой голову теряете из-за какой-нибудь куколки в юбке. Что же с нас, слабых баб, спрашивать?

— А где эта Нина живёт, знаете?

— Да зачем она вам? Не знаю и знать не хочу. Эдик что натворил?

— Подозревается в разбойном нападении на фирменный магазин «Бирюза». Может, слышали что?

Изотова подавленно кивнула.

— Эдик рассказывал?

— Ну что вы!.. Он меня до своих дел и забот не допускает… Откровенно говоря, он лишь о себе высокого мнения, других и в грош не ставит. А что касается «Бирюзы»… Ходят же слухи по городу.

— Билет на самолёт он вам купил?

— Он.

— И эти серёжки?..

— Тоже.

— А вы и не спросили — отчего он вдруг такой щедрый? Где столько денег взял?

— Не спросила. Довольна была, что хоть с собой в Сочи пригласил.

Изотова вдруг опустила голову на стол и залилась плачем. Я бросился к графину и, пока Изотова пила воду, вызвал по телефону Громова, отвёл его к окну и коротко, вполголоса бросил:

— Я тебя вот о чём попрошу… Позвони-ка в адресное бюро, узнай — где живёт Нина Завьялова, студентка нашего театрального, и живо к ней.

— Та самая? Что была с Камиловым?

— Она, больше некому. И туфли изъять. Все её туфли. У нас ведь есть один отпечаток. Вот и проверим!

— А разрешение на задержание и обыск?

— Я подготовлю, позвоню прокурору, всё объясню. Ты живее давай, не медли…

— Ясно!

— Ну, действуй. Жду!

Громов исчез, и я возвратился к успокоившейся Изотовой. Теперь с ней можно было вести и официальный разговор, закрепить, так сказать, её показания. Ведь всё, что мне хотелось узнать от неё, я узнал, и Изотовой уже не было смысла отмалчиваться.

Она это тоже хорошо понимала. Вскоре, внимательно изучив протокол допроса, без единого замечания согласилась с текстом и размашисто подписала бланк.

— А что делать с серьгами? Наверное, придётся расстаться с ними? — грустно спросила она.

— Да, пожалуй… — ответил я.

Глава 11

В шесть вечера ко мне в кабинет Громов ввёл Завьялову. Вот ведь как необъективны женщины к своим соперницам! Завьялова оказалась вовсе не коротышкой, а нормального, среднего роста красивой девушкой. Стройная, с большими чёрными глазами. Одета, правда, простенько — в джинсовой юбке и белой кофточке, в лёгких простых босоножках… Лицо смуглое, без косметики, даже губы не крашены. Держалась спокойно, уверенно… Я узнал её. Видел недавно на сцене студенческого театра. В «Живом трупе». Цыганку Машу играла. И хорошо играла! Будто и впрямь цыганка. Будто и не на сцене вовсе и действительно готова жизнь отдать за Протасова…

Как же так? Как могла Завьялова опуститься до такой степени, что стала преступницей?

— Это ещё доказать надо! — с усмешкой сказала она.

— Конечно, — ответил я спокойно, хотя в душе уже нарастала злость на её залихватское упрямство. — И доказательств вашего участия в разбойном нападении на «Бирюзу» у нас достаточно. Взять хотя бы то, что ваши туфельки наследили в магазине. Если желаете, ознакомьтесь с заключением эксперта на этот счёт.