В поисках выхода - [91]

– Бегом-бегом-бегом! – размахивая рукой, рванула вперед Илона.

Так получилось, что Плюх обогнал ковыляющего Блямса и замешкавшихся ученых, а потому подбежал к барьеру следом за девушкой. Он только что, метрах в полутора перед собой, видел в сгустившихся сумерках ее спину, как вдруг Забияка, оказавшись к нему лицом, со всего маху налетела на него и сбила с ног. Прибавившие ходу ученые налетели на них и тоже упали. На ногах удержался лишь Блямс, поскольку из-за раненой лапы двигался медленнее других и не попал в копошившуюся перед ним кучу-малу.

Вскоре поднялись на ноги и остальные.

– Эксперимент дал отрицательный результат, – констатировал профессор Сысоев. – Барьер непроницаем.

В этом с ним трудно было не согласиться.

Заночевали тут же, возле барьера. Идти куда-то в темноте было бы опасно и просто глупо, ведь возле самой границы Зоны не могло быть аномалий. По крайней мере, так утверждали все, считая это чуть ли не аксиомой. Да и, говоря откровенно, все так устали физически и чувствовали себя столь опустошенными морально, что совершать сейчас какие-то телодвижения никто не хотел и не мог.

Но когда наступил рассвет, думать о том, что делать дальше, все же пришлось. Стараясь не смотреть на свои «отражения», спутники опять повторили ставший на один пункт короче и без того не особо длинный список, и достигли единогласного мнения, что отправляться нужно к Лазаревскому. В то, что они найдут там выход, верилось мало, но Лазаревское находилось теперь к ним ближе всего. К тому же, Илона придумала, как решить проблему с защитой мужских мозгов от излучения.

– Сначала мы зайдем туда вдвоем с Блямсом. Отыщем в ближайшем жилье три кастрюли и вынесем вам.

– Но вам будет нужно пересечь половину поселка, а потом столько же возвращаться к нам, – нахмурился Плюх. – Где вход, а где выход!

– И что? Есть другие варианты? Ты готов сунуться туда без защиты? А после станешь, будто зомби, глядеть стеклянными глазами и бормотать: «Дум тудум»? Нет уж, уволь. В следующий раз, без меня. Ладно?

Разведчик отвел взгляд. Любимая была совершенно права: без металлического покрытия головы соваться в Лазаревское было равносильно добровольному сумасшествию, а то и вовсе самоубийству. Поэтому, наскоро перекусив, погрустневшие спутники отправились к Лазаревскому. Из хороших новостей обнаружилась только одна: лапа Блямса почти перестала болеть – раны на нем, как оказалось, заживали за очень короткое время.

На сей раз шли куда быстрее, чем в прошлые сутки, и Плюху стало уже вериться, что удача наконец-то повернулась к ним лицом. В это очень хотелось верить. Знаменитая интуиция подсказывала косморазведчику, что если им не повезет в Лазаревском, то уж оставшиеся варианты не дадут ожидаемого результата и подавно. Они или погибнут, или… погибнут все равно, чуть-чуть позднее. И если собственная смерть почти перестала волновать Плюха, то мысли о том, что умрут друзья и любимая, приводили его к панике – лишь огромным усилием воли удавалось прогонять их и думать о чем-нибудь пусть не самом хорошем, но хотя бы нейтральном.

Время вело себя странно: вроде бы тянулось, словно резина, а тут вдруг – раз! – и сжалось вдруг, будто эту растянутую резину отпустили.

– Мы должны уже быть на месте, – остановившись, завертела головой Илона. – И где поселок?

– Его ведь с этой стороны не видно, – подсказал Плюх. – Нужно пройти дальше и обернуться назад.

– По моим прикидкам, уже прошли, сколько надо.

– Ты могла и ошибиться. Давай еще немного… Плюх сказал это и замолчал. Перед ними раскинулась дубовая роща. Та самая, из которой он наблюдал за пленением Забияки «питекантропами». Именно отсюда он помчался ее выручать и очутился в Лазаревском.

Разведчик обернулся. Да, они стояли как раз на том самом лугу, где он уложил парализующими разрядами из бластера нескольких дикарей. Чуть дальше должна быть узкая полоска моря, а за ней – сам загадочный поселок. Но никакого моря не было, как не было ни галечного пляжа, ни вокзала, ни аккуратных домиков… Не было ничего! Луг плавно переходил в каменистую, поросшую редкими кустиками равнину.

– Слом хода… – пробормотал профессор Сысоев.

– Что?.. – обернулись к нему все.

– Это тоже был слом хода. Лазаревское и все, с ним связанное, перенесли сюда не арги.

– А кто? – невольно вырвалось у Плюха.

– Не знаю. Возможно, другие Игроки; возможно, кто-то или что-то вообще постороннее. Произошел еще один слом хода, который они устранили, забрав потом самок и молодняк «богомолов».

– Почему только сейчас?

– Вероятно потому, что раньше, во время Игры, это сделать не удавалось: мешали или соперники, или некие правила. Но теперь эта партия закончена. Фигуры убирают с доски. Скоро захлопнут и саму доску. А потом снова откроют, но расставят уже другие фигуры. И нам там уже вряд ли найдется место. Нас уже просто не будет. Вообще. Что бы вы там ни говорили о нашей для Игроков значимости. За исключением, разве что, господина Плуж…

– Хватит пессимизма, господа! – притопнула Илона. – Постыдитесь! Я среди вас единственная женщина, но вынуждена вытирать вам слезки да сопельки.

– Забияка права, – сказал Плюх. – Раскисать рано. Есть еще Зона «питекантропов», есть «дно Зоны»…