В поисках Вишневского - [28]

«Солдаты, идущие на поле боя», — как писал Александр Александрович. И снова вспоминаю его, который тоже был «солдатом, идущим на поле боя». И снова нахлынула на меня волна бесконечной признательности судьбе за то, что имела счастье дружить с ним, а сейчас могу пером моим воссоздать образ этого человека и еще раз поклониться памяти его…

Возвращаюсь к дневнику, и кажется мне, что я вижу крупным планом, как на экране, лицо… врага, гитлеровца. Это не просто военный противник, он «вооружен» еще и психически. Вот «памятка немецкому солдату», текст которой ошеломил Александра Александровича: «Война скоро кончится, для победы нужно напрячь все силы, забыть о нервах, о жалости. Убивай, убивай, убивай! Нежность понадобится твоей семье после войны. Фюрер обо всем думает! Каждый немец должен убить 250 русских — это норма. Сейчас мы на мировом футболе играем русскими головами, потом будем играть головами англичан, а там покажем старому дураку Рузвельту, чего мы стоим».

Мне, русской женщине, никогда не забыть этой «памятки немецкому солдату», потому что и сейчас, почти через сорок лет, где-то раздуваются угольки пламени фашизма, зловеще перебегающие под укрытием мнимого спокойствия мирных переговоров.

Вот на какие мысли наводит меня перелистывание «Дневника хирурга»!

В 1942 году Константин Симонов написал такие стихи:

…Если ты фашисту с ружьем

Не желаешь навек отдать

Дом, где жил ты, жену и мать,

Все, что родиной мы зовем, —

Знай: никто ее не спасет,

Если ты ее не спасешь;

Знай: никто его не убьет,

Если ты его не убьешь…

Так поэт Симонов отвечал на «памятку немецкому солдату», именно тому солдату, который «обязан убить 250 русских».

Гитлер призывает к преступному убийству, Симонов призывает к законному возмездию за него…

Но вернемся к рассказу о Вишневском. Как-то сын Александра Александровича — Саша говорил мне, что одно время в институте имени его деда А. В. Вишневского, где Саша работает со студенческих времен, стали мало применять хирургию, уступая тенденции лечить больных терапевтическим путем. «А когда мало оперируешь, — говорил Саша, — уходит практика и уносит профессиональные навыки».

5 марта 1942 года Александр Александрович писал в своем дневнике: «Утром оперировал аппендицит. Редко оперирую и чувствую, что это начинает отрицательно сказываться на моей хирургической технике».

Хирург, подобно скрипачу или пианисту, должен ежедневно работать, чтобы не потерять техники. И видимо, чисто научный труд, как и административная деятельность, является препятствием для практики. И следует их резко разграничивать. Немногим дано удачно сочетать руководящую деятельность и профессиональную практику, за это, как правило, приходится расплачиваться собственным здоровьем.

Александр Александрович не дожил до семидесяти лет, слишком велика была отдача! Очень много сил отнимали у него административные функции и научная работа, а также борьба за отстаивание своих принципов, за свои открытия в науке и врачебной практике. Вот, к примеру, скажем, целая эпопея в его жизни, связанная с борьбой против шока.

Что такое шок? Потеря сознания во время ранения? Обморок? Пытаюсь представить себе это состояние. Когда моя внучка, десятилетняя Ольга, попала под колесо автомобиля и у нее была сломана и поранена щиколотка на левой ноге, она была доставлена в больницу в состоянии шока, что не дало возможности ни вправить кость, ни зашить раны.

— Оленька, — спрашивала я внучку, когда она поправилась, — скажи мне, что ты в эту минуту ощущала?

— Ощущение очень странное: вижу свою ногу, рваную рану, вижу белую торчащую кость с острым концом, вижу, как льется кровь, а боли не чувствую, все словно во сне. Спрашивают — отвечаю, а что говорю, даже не соображаю, и все мне безразлично…

Итак, это удар по нервам, вызванный какой-то физической травмой, ранением, падением с высоты… Как оказалось, в состоянии шока хирургическое вмешательство не допускается, оно может привести к смертельному исходу, или, как в медицине говорится, к легальному. (Слово-то какое! Будто воздушное!)

В августе 1942 года Александр Александрович сделал в Москве на пленуме ученого медицинского совета доклад о борьбе с шоком новокаиновой блокадой по А. В. Вишневскому. И вот запись:

«27 августа. Читал свой доклад. Он явился, в сущности, итогом наблюдений, которые мне удалось провести во время боевых событий у реки Халхин-Гол, в войне с Финляндией и в течение первого года Отечественной войны. Основываясь на личном опыте, я отметил, что самый простой, самый доступный в боевой обстановке и в то же самое время чрезвычайно эффективный метод борьбы с шоком — это новокаиновая блокада по А. В. Вишневскому. Блокада и гемотрансфузии нормализуют нервную трофику и гемодинамику при травматическом шоке…

Мой доклад был встречен хорошо».

А 30 августа Александр Александрович записывает следующее: «Вечером на секциях, где вырабатывалась резолюция по борьбе с шоком, председательствующий настаивал на том, чтобы вычеркнуть фамилию Вишневского, а блокаду оставить, упрямо называя наш способ нейровагосимпатической блокады «блоком по Бурденко». Я протестовал. Меня поддержал Банайтис».