В поисках Великого хана - [107]
В тот же день с острова Тортуга приплыла большая пирога, в которой находилось более сорока человек. Она узнали о прибытии сыновей неба и явились взглянуть на них. Но упомянутый уже кацик в гневе вскочил и, произнеся слова, судя по тону — полные страшных угроз, заставил их вернуться к себе в пирогу. Он стал брызгать на них морской водой и швырнул в них камень.
Приезжие индейцы поспешили ретироваться, но кацик, тем не менее, схватил еще один камень и вручил его Диэго де Арана, чтобы и он, в свою очередь, швырнул им в докучных гостей от имени сыновей неба. Это было магическое заклятие, ставившее врагов вне закона.
Покропить кого-нибудь соленой водой означало превратить его в потерпевшего кораблекрушение и, следовательно, обречь на заклание в качестве жертвы, ибо у многих из этих племен было в обычае убивать потерпевших кораблекрушение и съедать их на торжественном празднестве. Именно это и было причиной поспешного бегства жителей острова Тортуга, опасавшихся, как бы их и в самом деле не обрызгал, чего доброго, соленой водой этот колдун-кацик, хотевший, к тому же, присоединить к своим ужасным проклятиям еще и камень, который был бы брошен рукой белого человека, обладавшего, по его мнению, в еще большей мере сверхъестественной силой, чем он.
Диэго де Арана не пожелал бросить камень. Ему следовало быть в стороне от этого соперничества индейцев. Пирога отплыла, и люди с Тортуги прокричали в отместку, что их остров гораздо богаче золотом, чем Эспаньола — ведь он ближе к Бабеке.
Побуждаемый своей навязчивой мыслью, адмирал во всеуслышание заявил, что ни на Эспаньоле, ни на Тортуге нет своего золота, но что все оно попадает сюда с Бабеке, и притом в очень малом количестве, потому что туземцам нечего предложить в обмен на него; нищета же их объясняется тем, что, имея чрезмерно плодородную почву, они не нуждаются в тщательной ее обработке и, равным образом, разгуливая нагишом, могут не тратиться на одежду.
Неутомимый искатель золота, одержимый мечтой о фантастическом Бабеке, которого никто никогда так и не отыскал, и обманываемый, к тому же, туземцами, отсылавшими его все дальше и дальше, ни в малой мере, разумеется, не догадывался о том, что попирает своими ногами ту самую землю, которая после открытия Америки была первое время главным Эльдорадо этой страны.
До завоевания Мексики и Перу сколько-нибудь значительная добыча золота производилась только на Эспаньоле, или, что то же самое, Гаити.
Колон, впрочем, утешал себя тем, что они все же приближались к Бабеке, который он впоследствии отождествил с Ямайкой.
— Мы уже возле источника, — говорил он своим приближенным, — и я уповаю на господа бога, который приведет меня к месторождению золота.
Индейский король обещал доставить ему золота, и он с нетерпением ожидал его нового посещения не потому, что жаждал того немногого, на что мог рассчитывать, но в надежде получше узнать, каково в конце концов проио хождение этого золота.
Во вторник 18 декабря Колон по случаю праздника благовещения распорядился украсить флагами адмиральский корабль и каравеллу. Кроме того, на судах были произведены многочисленные выстрелы из бомбард, Король, покинув свою резиденцию, находившуюся в четырех лигах от берега, поздним утром прибыл к бухте Де ла Пас; его сопровождала толпа более чем в двести человек, образовавших нечто вроде процессии.
Четверо туземцев несли короля на носилках; вокруг шли главнейшие из его сановников, наделенные одновременно жреческой властью и магической силою, как это всегда наблюдается у первобытных племен.
Адмирал завтракал в одном из помещений кормозой башни, в каюте, примыкавшей к той, в которой он спал, когда к нему вошел в сопровождении своей свиты долгожданный король. Молодой государь сел рядом с адмиралом; он не дал ему подняться из-за стола, прося его зна-: ками не прерывать завтрака.
Дон Кристобаль приказал Лусеро, под наблюдением Террероса прислуживавшей своему господину, подавать королю те же кушанья, что и ему. Король величественным жестом отослал свою свиту, приказав ей выйти из кормовой башни. Это было исполнено «с величайшей поспешностью и почтительностью; все удалились на палубу и расселись на ней». Только два пожилых человека — один, по мнению адмирала, воспитатель юного короля, другой — первый советник его — остались вместе с ним и уселись на полу, у ног своего господина. От каждого кушанья, которое Лусеро ставила перед туземным монар хом, он отведывал по небольшому кусочку, как это делали, бывало, в Испании, чтобы доказать приглашенному, что он может безбоязненно есть угощение или чтобы воздать ему особый почет. Остальное король отсылал своим приближенным, которые и съедали все до последней крошки. Так же поступал он и с напитками. Поднесенного ему вина он лишь слегка коснулся губами, после чего передал полный до краев кубок своим ближайшим советникам, которые, в свою очередь, отпив по глотку, отослали остальное индейцам, находившимся на палубе.
Король был крайне немногословен, и оба придворных, сидевшие у его ног, смотрели ему, что называется, в рот и при помощи переводчиков, передававших их речи скорее посредством жестов, чем путем слов, говорили от его имени.
