В поисках вечного человека - [2]
Я не имела ответов и те, с кем встречалась и кого записывала, не имели ответов. Мы вместе пытались найти слова, уследить за возникающими чувствами. Рано или поздно мы осознаем, что развитие идей и чувств будет сейчас двигаться под знаком Чернобыля. Случилось нечто, для чего человек еще не приспособлен — не годится ни наше зрение, ни наше ухо, ни наше обоняние, даже нашего словаря не хватает. Весь внутренний инструмент требуется устроить иначе. Нам надо увидеть, потрогать, ощутить. Ничего из этого невозможно. Радиация неслышима, невидима. Таинственна. Мы переместились в другое время, во время новых вызовов, космических. Это то, перед чем остановилась сегодня культура. Молчат философы. Молчит искусство. Новые вопросы ждут новых ответов. Старые формулировки, сравнения — уже ловушки. Но человек устроен так, что в знакомом мире ему жить удобнее и комфортнее, ему неохота оттуда уходить.
А мир меняется… И я бы уточнила, что меняется не природа человека, а его мироощущение: кто он, зачем, его место на земле и в космосе, его пределы и возможности. Вот это меняется, и на это мы должны надеяться. Чума могла убить пол-Европы, но не всех, в газовых камерах можно было сжечь сотни тысяч людей, но не всех. А Чернобылем человек замахнулся на все живое. Если он не перестанет царствовать в природе, воевать с ней, смотреть свысока на букашек-таракашек, то он обречен. Когда-то это были всего лишь благие намерения чудаков. А теперь?
«Хоронили лес… Деревья упаковывали в целлофан и заваливали в могильник. Ночью не мог заснуть. Закрою глаза: что-то черное шевелится, переворачивается… Как живое… Живые пласты земли… С жуками, пауками, червяками… Они маленькие и большие, желтые и черные. Такие разноцветные. Я убивал их десятками, сотнями, тысячами, не зная даже, как их зовут. Просыпался от нелепого сна: на земле больше никого нет, я остался один?..»
«Мы проезжали мимо необычного кладбища, на научном языке оно называется биомогильником. Кладбище для животных. Десятки их остались в зоне. Под землей в железобетонных контейнерах лежат тысячи расстрелянных собак, кошек, коров, лошадей… Современные капища. И ни одного имени. Лишь однажды на деревенском заборе прочитал: «Прости, Шарик!»… Впервые человек замахнулся на всю жизнь. В этом смысле Чернобыль дальше Холокоста».
Я помню свои ощущения в Чернобыле. Там даже звуки другие. Все без человека. Дома без человека. Пространство вместо жизни. Мелькнет в сознании: а где-то сейчас люди убивают друг друга — в Боснии, Чечне, Алжире. Убивают после Чернобыля… А там никого убивать не хочется. Даже муху или мошку. Пусть мухи летают, осы жалят, тараканы ползают. Это — жизнь! Чувство жизни обострено, а как иначе среди стольких ликов смерти, когда тебя может убить вода, земля, трава… Только там постигаешь: в каком прекрасном мире мы еще недавно жили. Его больше нет.
— Существует мода на Апокалипсис. Сколько человек живет, столько его пугают концом света.
— Да, репетировали, воображали, пугали. Но такого представить не могли…
«Я вышла замуж, но я боюсь любить. Я из Чернобыля, он — ликвидатор. Я не знаю: можем ли мы любить? Имеем ли право? От нас рождаются только уроды…»
«Так страшно иногда бывает, что я готов сойти с ума. Как сошел с ума главный инженер чернобыльской станции Николай Фоменко».
«Задумываться мы стали… года через три. Когда один заболел, второй… Кто-то умер… Сошел с ума… Покончил с собой… Тогда начали задумываться… А поймем что-нибудь… через двадцать — тридцать лет. Если выживем…»
Как добыть из этого ужаса смысл? И где границы ужаса, которые, может, способен человек понять?
— Мне запомнилась ваша мысль о том, что искусство наше о страдании и любви человека. А почему только человека, а не всего живого?
— Помните, у Канта: «Мы никого в мире не уважаем, кроме человека». А у меня после Чернобыля жизнь растений, цветка уравнялась с человеческой жизнью. Сейчас такое странно слышать, но когда-нибудь так будут жить. Нам, людям эпохи войн и революций, этого сразу не принять. Но во время встреч с учеными меня поразил один факт: в первые дни и недели после катастрофы, когда обсуждалась идея переселения людей из зараженных мест, существовал проект вместе с людьми переселить и животных. Тогда возник вопрос, как переселить всех? Может быть, как-то можно переселить тех, кто на земле, а как быть с теми, кто в земле — жучками, червяками? А тех, кто наверху? В небе? Как эвакуировать майского жука или синичку? Как поступить с ними? У нас нет средств передать им нужную информацию. Эти подробности и разговоры ученых меня волновали. Значит, уже сегодня, сейчас наши отношения с этим вторым миром (я бы так его назвала) обсуждаются как философская проблема. Этот мир к нам приближается, прежней непроходимой бездны между нами нет. Это — все жизнь. Единая жизнь. Происходит перестройка чувств. Их преображение.
Я писала книгу и все время об этом думала. Увидела мир другими глазами… Мы ведь ищем себя всюду. Я это обрела в работе…
— Читая вашу книгу, думаешь: никакие прогрессы, никакие демократии не решат всех проблем бытия. Мы скоро забудем, какие мы недавно были? Откуда мы? А Чернобыль с нами останется, Чернобыль останется вместо истории.
Без этой книги, давно ставшей мировым бестселлером, уже невозможно представить себе ни историю афганской войны — войны ненужной и неправедной, ни историю последних лет советской власти, окончательно подорванной этой войной. Неизбывно горе матерей «цинковых мальчиков», понятно их желание знать правду о том, как и за что воевали и погибали в Афгане их сыновья. Но узнав эту правду, многие из них ужаснулись и отказались от нее. Книгу Светланы Алексиевич судили «за клевету» — самым настоящим судом, с прокурором, общественными обвинителями и «группами поддержки» во власти и в прессе.
Самая известная книга Светланы Алексиевич и одна из самых знаменитых книг о Великой Отечественной, где война впервые показана глазами женщины. «У войны — не женское лицо» переведена на 20 языков, включена в школьную и вузовскую программу.На самой страшной войне XX века женщине пришлось стать солдатом. Она не только спасала, перевязывала раненых, а и стреляла из «снайперки», бомбила, подрывала мосты, ходила в разведку, брала языка. Женщина убивала. Она убивала врага, обрушившегося с невиданной жестокостью на ее землю, на ее дом, на ее детей.
Главные герои не политики, не солдаты, не философы. Главные герои — дети, которые запоминали самые яркие и трагические моменты той войны. Не сами события, а то, что чувствовали. «Я помню маму. Когда ее вели на расстрел, она просила: „Дочку уведите… Закройте дочке глаза…“, — вспоминает одна из героинь». А я не плакал, когда падала бомба, я топал ножкой и приговаривал: «Я буду жить! Я буду жить!». И эти воспоминания детские, беззащитные, до основания обнажают и разоблачают «человеческое безумие в форме войны». На развороченном путиСтоит мальчишка лет пяти,В глазах расширенных истома,И щеки белые как мел.— Где твоя мама, мальчик?— Дома.— А где твой дом, сынок?— Сгорел.Он сел.
Завершающая, пятая книга знаменитого художественно-документального цикла Светланы Алексиевич «Голоса Утопии». «У коммунизма был безумный план, — рассказывает автор, — переделать “старого” человека, ветхого Адама. И это получилось… Может быть, единственное, что получилось. За семьдесят с лишним лет в лаборатории марксизма-ленинизма вывели отдельный человеческий тип — homo soveticus. Одни считают, что это трагический персонаж, другие называют его “совком”. Мне кажется, я знаю этого человека, он мне хорошо знаком, я рядом с ним, бок о бок прожила много лет.
Вторая книга (первой стала «У войны не женское лицо») знаменитого художественно-документального цикла Светланы Алексиевич «Голоса Утопии». Воспоминания о Великой Отечественной тех, кому в войну было 6-12 лет — самых беспристрастных и самых несчастных ее свидетелей. Война, увиденная детскими глазами, еще страшнее, чем запечатленная женским взглядом. К той литературе, когда «писатель пописывает, а читатель почитывает», книги Алексиевич не имеют отношения. Но именно по отношению к ее книгам чаще всего возникает вопрос: а нужна ли нам такая страшная правда? На этот вопрос отвечает сама писательница: «Человек беспамятный способен породить только зло и ничего другого, кроме зла». «Последние свидетели» — это подвиг детской памяти.
Несколько десятилетий Светлана Алексиевич пишет свою хронику «Голоса Утопии». Изданы пять книг, в которых «маленький человек» сам рассказывает о времени и о себе. Названия книг уже стали метафорами: «У войны не женское лицо», «Цинковые мальчики», «Чернобыльская молитва»… По сути, она создала свой жанр — полифонический роман-исповедь, в котором из маленьких историй складывается большая история, наш ХХ век.Главной техногенной катастрофе XX века — двадцать лет. «Чернобыльская молитва» публикуется в новой авторской редакции, с добавлением нового текста, с восстановлением фрагментов, исключённых из прежних изданий по цензурным соображениям.
«…Церковный Собор, сделавшийся в наши дни религиозно-нравственною необходимостью, конечно, не может быть долгом какой-нибудь частной группы церковного общества; будучи церковным – он должен быть делом всей Церкви. Каждый сознательный и живой член Церкви должен внести сюда долю своего призвания и своих дарований. Запросы и большие, и малые, как они понимаются самою Церковью, т. е. всеми верующими, взятыми в совокупности, должны быть представлены на Соборе в чистом и неискажённом виде…».
Статья посвящена положению словаков в Австро-Венгерской империи, и расстрелу в октябре 1907 года, жандармами, местных жителей в словацком селении Чернова близ Ружомберока…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Конфликт вокруг Западной Сахары (Сахарской Арабской Демократической Республики — САДР) — бывшей испанской колонии, так и не добившейся свободы и независимости, длится уже более тридцати лет. Согласно международному праву, народ Западной Сахары имеет все основания добиваться самоопределения, независимости и создания собственного суверенного государства. Более того, САДР уже признана восьмьюдесятью (!) государствами мира, но реализовать свои права она не может до сих пор. Бескомпромиссность Марокко, контролирующего почти всю территорию САДР, неэффективность посредников ООН, пассивность либо двойные стандарты международного сообщества… Этот сценарий, реализуемый на пространствах бывшей Югославии и бывшего СССР, давно и хорошо знаком народу САДР.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.