В поисках тигра - [128]

Ежедневное общение неизбежно сближает людей и даже… порождает более тесные отношения между ними. Просто Кишану оказалось легче принять это, чем мне. И неудивительно. После того как Кишан открыто признался мне в своих чувствах, ему стало легче проявлять их. Неприятность заключалась в том, что у меня все это вызывало гораздо меньше отпора, чем должно было. Целоваться с Кишаном оказалось совсем не то же самое, что делать это с Арти, Джейсоном или даже Ли. Целуя Ли, я полностью контролировала ситуацию. С Реном тоже все было по-другому. Рена я сравнила бы со сказочным водопадом в джунглях – живым, сверкающим, играющим на солнце. Таинственным раем, ждущим своего открывателя. Кишан был совсем другим. Он был бурной горной рекой шестой ступени сложности – быстрой, непредсказуемой и проходимой лишь для самых опытных экстремалов. Оба брата были потрясающими, волшебными, обворожительными и очень-очень притягательными, но целоваться с Кишаном было опасно.

Не так опасно, как с мужчинами-тритонами, те просто были чужими, и целовать их было неправильно. Если быть честной до конца, то целуя Кишана, я не чувствовала ничего неправильного. Более того, мне это нравилось, это было похоже на более страстную, более горячую и будоражащую версию поцелуев Рена. С Кишаном меня не покидало ощущение, будто я буквально поймала за хвост тигра и что мне в любую секунду угрожает опасность потерять почву под ногами и унестись с ним, куда глаза глядят. И это, заметьте, не казалось таким уж плохим вариантом. Неудивительно, что я не на шутку разволновалась.

«Наверное, я просто слишком долго нахожусь в разлуке со своим парнем, – думала я, пытаясь разобраться в своих чувствах. – Я безумно скучаю по своему тигру, а Кишан – наилучшая ему замена. Уверена, что дело только в этом». В этом было дело или не в этом, но я всю дорогу успокаивала себя этим выводом, чтобы не думать о худшем.

Как и Рен, Кишан обладал врожденным умением находить выход из неприятных ситуаций. Я даже не заметила, как он заставил меня забыть о том, что мы в ссоре.

– Бери спальник, Келс.

– Не надо. Смотри!

Я сняла с шеи Шарф и сказала:

– Пожалуйста, большую палатку, спальный мешок, две мягкие подушки и по комплекту чистой одежды для каждого из нас.

Шарф зашевелился и завертелся, нитки снова заструились из него. Они сплетались вместе, образуя толстые шнуры, которые вдруг выстрелили сразу в несколько сторон, обмотавшись вокруг крепких ветвей деревьев. Когда растяжки были установлены, Шарф соткал крышу, стены и пол палатки. Она держалась на двух веревках, намотанных на деревья. А клапаны не застегивались на молнию, а связывались вместе шнурками.

Я просунула голову внутрь.

– Залезай, Кишан!

Он следом за мной забрался в просторную палатку, и мы, усевшись рядышком, стали смотреть, как разноцветные нити ткут для нас толстый спальный мешок и две огромные подушки. На подушках уже лежала сложенная новая одежда. Пока я взбивала себе подушку, Кишан расстелил наш старый спальник рядом с моим.

– Как Шарф выбирает цвет? – спросил он.

– Наверное, по настроению, а может быть, в зависимости от запроса. По крайней мере, палатка, спальник и подушки выглядят именно так, как им положено. Хотя знаешь что? Сам Шарф меняет свой цвет в течение дня. Я заметила это, пока мы шли.

Кишан вышел наружу, чтобы переодеться, а я быстренько натянула чистую одежду и повесила рубашку и брюки, сотканные феями, на ветку дерева. Когда Кишан вернулся, я уже забралась в свой мягкий спальник и повернулась на бок, чтобы избежать разговора.

Он молча залез в свой мешок, и несколько секунд я чувствовала на своей спине упорный взгляд его золотистых глаз.

В конце концов он сдался и хмыкнул:

– Ну что ж, спокойной ночи, Келс.

– Спокойной ночи, Кишан.

Я так устала, что уснула, едва смежив веки, и тут же провалилась в очередной сон.

Мне приснились Рен и Локеш и та же комната, что и в последнем видении. Рен сидел в клетке в темном углу. Его грязные волосы свалялись и спутались, и я даже не поняла, что это он, пока он не открыл глаза. Эти глаза я узнала бы где угодно. Они горели в темноте, как два ярких синих сапфира. Ведомая их светом, я крадучись пошла через комнату. Я смотрела в эти глаза, как потерявший надежду моряк в бурную беззвездную ночь смотрит на далекий свет маяка.

Когда я приблизилась к клетке, Рен моргнул, словно только что увидев меня. Голос его прозвучал сипло, как у человека, терзаемого жаждой:

– Келс?

Я вцепилась в прутья клетки, жалея, что не могу сломать их.

– Да. Это я.

– Я тебя не вижу.

На один ужасный миг я подумала, что Локеш ослепил его. Не помня себя, я упала на колени перед клеткой.

– А так? Лучше?

– Да.

Рен придвинулся чуть ближе и схватил меня за руки. В эту секунду облака расступились, и лунный свет хлынул в узкое окошко, тускло озарив его лицо.

Я тихо вскрикнула, слезы хлынули у меня из глаз.

– О, Рен! Рен! Что он с тобой делает?

Заплывшее лицо Рена представляло собой один сплошной кровоподтек. Струйка крови стекала из уголка его рта, глубокий порез тянулся через весь его лоб к щеке. Я протянула дрожащий палец и коснулась его виска.

– Ему никак не удается получить от меня сведения о тебе, поэтому он вымещает на мне свою ярость.