В поисках Святого Грааля - [13]

На ведущей к острову мостовой Мериадок встречает хозяина острова — древнего мудреца и чародея Гюндебальда. Мериадоку приходится вступить с ним в бой, в результате которого он побеждает чародея, сбрасывая того в болото с мостовой, и открывает себе путь на остров…

Кто этот чародей, которого нужно победить, следуя в Замок Грааля? Талесин в Preiddeu Annwfn говорит об этом прямо — это Владыка Аннуна, Иного Мира, и хозяин Магического Котла-Грааля, одно из имен которого — Аравн.

Имя Гюндебальд в Historia Meriadoci нередко рассматривается как латинизированное искажение валлийского имени Гвинн. Гвинн, сын Нидда — один из древних могущественных магов Уэльса; во многих сказаниях и сказках он, как и Аравн, выступает как король Иного Мира. Отец Гвинна, Нидд — один из общекельтских богов, так же связанный с Иным Миром; ирландское его имя — Нуаду, а более раннее, галльское — Ноденс. Согласно древнему общекельтскому мифу, в одном из сражений этот бог потерял руку, и с тех пор часто именуется Одноруким или Серебряноруким.

Какая любопытная параллель! Замок Грааля в поздних рыцарских романах охраняется загадочным Королем-Рыболовом, отец которого — Увечный Король, некогда пострадавший от Плачевного Удара…

Итак, Замок Грааля охраняет Владыка Иного Мира. Обратим теперь внимание на то место, где он встречает странствующего.

Ведущий в Замок узкий мост над водами (или узкая тропа в "темном лесу", или мостовая в болоте) — довольно частый символ, сохраненный многими рыцарскими романами. В одном из них мы даже можем найти его имя — Мост Лезвия.

Образ Моста Лезвия действительно очень архаичен; так, мы встречаем его — причем под тем же именем — в древних ирландских сагах о Кухулине: там герой переходит этот мост, чтобы попасть на остров, где обретается некая древняя колдунья, владеющая тайнами боевых искусств и обучающая им тех, кто сумеет перейти на остров. В данном случае мы совершенно явно имеем дело с Владычицей Иного Мира, родственной нашим Яге и Макоши одновременно.

В поздней, профанической, трактовке имя Мост Лезвия означает, что мост этот представляет собой узкий и острый гребень, пройти по которому почти невозможно. Глубинный смысл — иной; он становится виден, если принять во внимание семантическую параллель лезвие-грань, или лезвие-край — в английском языке, например, эти два понятия до сих пор обозначаются одним и тем же словом — edge.

Мост Края, Мост Грани… Мы уже знаем, что от чего он отделяет: наш мир от Иного. Или, быть может, наоборот — соединяет?.. Кто знает, что имели в виду древние маги, давая этому мосту над рекой Мертвых такое название… В любом случае очевидно, что эту Дорогу — Дорогу, ведущую через Мост Лезвия, — они знали.

Вернемся к Хранителю Пути. Мне доводилось рассматривать этот образ и указывать, что он имеет характер общеиндоевропейский и присутствует в каждой языческой Традиции. У славян это Велес, у скандинавов — Один, у греков — Гермес, у кельтов — то Луг, то Аравн, то Гвинн, то Нидд или Огма.

К близкому выводу приходят французский исследователь Ж.Дюмезиль и его ученик, великолепный Мирча Элиаде, давшие этому общеиндоевропейскому богу условное имя Страшного Владыки. Но здесь для нас важнее не сам образ Хранителя, но тот поединок с ним, который приходится выдерживать взыскующим Святого Грааля.

Мифологема этого Поединка-на-Грани многослойна, как и большинство архаических мифологем. Поверхностный слой очевиден: Страж призван не пропустить на Остров случайных людей, или, быть может, задача его — хранить привычный порядок вещей (а прогулка тропою мертвых до естественной смерти — это явное нарушение привычного порядка). Но чтобы рассмотреть более глубокий смысловой пласт, нам придется привлечь широкие мифологические параллели.

Прежде всего нужно указать, что мифологема Поединка-на-Грани (как и сам образ Стража) присутствует в любой индоевропейской Традиции. Нередко мифологические сюжеты, раскрывающие данную мифологему, называют даже "центральным мифом индоевропейцев", подразумевая под этим поединок светлого бога-громовержца (славянский Перун, скандинавский Тор и т. д.) с темным хтоническим (подземным) Змеем. Должен, однако, отметить, что такой вариант мифа (добрый громовержец против злого Змея) "центральным" и, более того, даже просто распространенным отнюдь не является.

Итак, что из огромного массива индоевропейской мифологии сможем мы привлечь для выявления глубинного смысла Поединка-на-Грани? Прежде всего следует обратить внимание на великолепное древневаллийское сказание "Килух и Олвэн", входящее в состав знаменитого Мабиногиона.

"Килух и Олвэн", несомненно, самое красивое из сказаний Мабиногиона, и мы полностью согласны с валлийским исследователем, профессором Кардиффского университета Гвином Джонсом, называвшим ее "непревзойденной и неклассифицируемой". Записанная в конце XIV века, уже в конце X — начале XI веков она сложилась в том виде, в каком мы ее имеем. При этом центральный сюжет сказки оказывается не только значительно древнее ее текста, но и древнее самих героев, в ней действующих.

По меньшей мере три четко дифференцированных пласта можем мы выделить в этой сказке. Самый поздний, относящийся к XI–XIV векам, представляет собой англо-саксонские и англо-норманские наслоения. Следующим пластом, если "копать" сказку вглубь, окажется собственно кельтское сказание о событиях времен правления Артура (V–VI века). И, наконец, глубоко в недрах сказки обнаружим мы то, что нас интересует — миф о Поединке-на-Грани.