В поисках советского золота - [35]

В золотодобывающей промышленности потеря старателей давала себя почувствовать постепенно. Власти первоначально исходили из представления, будто смогут заменить их «коллективами» студентов-геологов. Однако на практике проект не сработал, как я и подозревал. Советской золотодобывающей промышленности в то время было только пять лет; до 1929 года практически ничего не делалось для ее развития. За эти пять лет в промышленность были вложены огромные количества денег и энергии, при меньшей потере капиталовложений, чем в подавляющем большинстве других отраслей советской промышленности в тот период.

Развитие золотодобывающей промышленности продолжалось, почти без препятствий. Мы открыли десятки новых месторождений и восстановили сотни старых. Наш флот драг, состоящий в 1928 году из нескольких устарелых устройств, вырос до 85–90 современных паровых и электрических драг. Большинство крупных рудников были оборудованы электростанциями, механическими буровыми установками и подъемниками, дробильными установками, шаровыми мельницами и оборудованием для цианирования.

В 1928 году у нас было так мало подготовленных инженеров или управляющих, что на некоторых рудниках приходилось справляться с делом без единого опытного человека, с любой квалификацией.

Теперь же, через пять лет, тысячи студентов прошли через простые инженерные курсы, и отрасль обеспечила им краткое практическое обучение в таких центрах как Кочкарский рудник. Было подготовлено достаточное количество людей, чтобы разбросать их по всем золотым месторождениям и обеспечить организованное, разумное управление. В то же время тысячи бывших крестьян научились начаткам горного дела, а сотни достигли такого уровня, что стали хорошими мастерами, их также можно было распределять по рудникам как инструкторов.

Но, хотя рудники и обогатительные фабрики быстро развивались, разведочные работы постоянно отставали. Юные студенты-геологи не смогли открыть новые золотоносные участки и месторождения. Планы развития доступных месторождений были готовы, нам требовались новые участки для эксплуатации, чтобы расширяться с желаемой скоростью. Встала проблема. Ее сообщили в коммунистический главный штаб в Москве, как и все проблемы национального масштаба.

Однако вряд ли можно считать, будто старатели стали «общественными элементами» к 1933 году, больше, чем в 1929 году. С другой стороны, за эти пять лет стало очевидно, что старатели нужны, возможно, абсолютно необходимы, для дальнейшего расширения советской золотодобывающей промышленности. Коммунистический главный штаб, таким образом, стал перед альтернативой: восстановить старателей и обеспечить большую добычу золота в кратчайшие сроки, или придерживаться прежних планов и продолжать считать их вне закона, потому что это «антиобщественные элементы»?

Тогда говорили, что решение возобновить старательство было достигнуто лишь после затянувшихся двухмесячных споров, вызвавших немалое ожесточение.

По слухам, сам Сталин и другой грузин, Орджоникидзе, нарком тяжелой промышленности, провели решение в пользу старателей.

Мы знаем из книги Серебровского, что Сталина интересовали возможности советской золотой лихорадки, похожей на калифорнийскую золотую лихорадку 1849 года, не только из-за самого золота, но и колонизации громадных открытых пространств советской страны. Нет причин полагать, что взгляды Сталина к 1933 году резко изменились; он временно отклонился от первоначальной цели, но теперь был готов пустить в действие план советской золотой лихорадки. Когда вопрос был решен, а проект готов для реализации, трест «Главзолото» вновь получил независимый статус под руководством Серебровского.

Для начала мне поручили осмотреть некоторые рудники, где работа шла не так хорошо, как ожидалось. Я провел лето 1933 года в Саянских горах, в западной Сибири, где были оборудованы хорошие рудники с цианированием. Выработка в том районе была не совсем удовлетворительной, но не по таким серьезным причинам, как на уральских медных рудниках. Упростив систему добычи и настояв на лучшем обслуживании техники, мы за очень короткий срок получили превосходные результаты.

Самое главное, что при работе с нашими людьми я мог быть уверен: все будет продолжаться, после того как я уеду и оставлю их одних. Серебровский, сам инженер, подбирал штат управляющих с большим вниманием к их технической подготовке, чем некоторые другие большевистские высшие чиновники. Очевидно, он и в людях лучше разбирался; количество вредителей в золотодобывающей промышленности всегда было неизмеримо меньше, чем в других отраслях.

Существовала громадная разница в общем настрое среди управляющих и рабочих, на золотых рудниках и медных, свинцовых, цинковых рудниках, где я побывал с 1930 года. У меня сердце радовалось, когда я вновь оказался среди моих золотых людей.

К тому времени я пребывал в России практически все время существования треста «Главзолото» — пять лет. Знание русского языка у меня уже было достаточное для всех практических целей, и мне давали разнообразные поручения, так что я досконально изучил всю организацию и работу советской промышленности. Серебровский решил присвоить мне должность главного инспектора производства в тресте. В этом качестве я должен был посещать все рудники, которые требовалось осматривать и определять, что именно плохо, затем рекомендовать способы улучшения. Немного позднее название должности изменилось, я стал заместителем главного инженера треста «Главзолото» по производству. Работа состояла в отыскании неисправностей на всех рудниках СССР.