В поисках совершенства в мире искусства. Творческий путь отца Софрония - [17]
«‹…› [на фреске] Микеланджело в Сикстинской капелле ‹…› Христос словно некий “сверхчемпион”, Он бросает в бездны ада всех посмевших противиться Ему. Жест его “мстительный”, жестокий… Это не мой образ ‹…› Перемени “ОБРАЗ” Христа на большой фреске; вместо “сверхчемпиона” поставь нашего — православного Христа, творящего мир. Если бы мне нужно было теперь живописно представить Божественный Акт Творения, то “жесту” Христа я придал бы трагический характер»[80].
И еще одно его наблюдение:
«В той же Сикстинской капелле, где, кстати, душа никак не располагается к молитве, а только к тем или иным художественным или философским размышлениям, на плафоне имеется другая великолепная фреска: “Творение Адама”. И эта фреска не выражает моего видения»[81].
В Милане они смотрели «Тайную Вечерю» Леонардо да Винчи. Отец Софроний назвал ее выдающимся произведением искусства, но не иконой. Он был восхищен изображением Христа, потому что Его движения спокойны, но отцу Софронию показалось непонятным, почему руки повернуты не одинаково[82]. Изображение апостолов его смутило, поскольку в них слишком много движения. Он также заметил, что одно и то же лицо было использовано для изображения двух апостолов. Когда отец Софроний находился в церкви, созерцая фреску, вошел отец с тремя мальчиками. Один из мальчиков посмотрел на Христа, а затем на Сергея, потом опять на Христа, и ухватился за своего отца.
После нескольких месяцев пребывания в Италии друзья отправились в Берлин — центр русской эмиграции. Многие русские, покинувшие свою родину, останавливались здесь на какое-то время, прежде чем осесть где-то в Европе. Поскольку этот город считался временным местом жительства, они общались только между собой и не прилагали никаких усилий к изучению языка. Таким образом возник «русский Берлин», где зимой 1921–1922 года находилось около трехсот тысяч русских. Берлин выбирали потому, что туда было легко получить въездную визу и жизнь там была недорогой. Однако в октябре 1923 года в Германии произошла инфляция, и к концу 1920-х годов центр русской эмиграции переместился в Париж[83].
Сергей Сахаров. Берлин, 1922 г.
В Берлине собрались русские, происходившие из совершенно разных политических и социальных слоев: монархисты и революционеры, аристократы и люди самого низкого сословия, художники и писатели. Берлин в начале двадцатых годов был центром интеллектуальной и художественной жизни. В 1921 году был основан Дом искусств. Художники выставляли свои картины в разных галереях. Сюда переехал Леонид Пастернак, раньше преподававший в Московском училище живописи. В. Кандинский прибыл сюда в конце 1921 года и в следующем году получил место преподавателя в Баухаузе в Веймаре. Не исключено, что Сергей и Леонардо пытались связаться с ним, но, как вспоминала Нина Кандинская, они с мужем, истощенные и настрадавшиеся в России, ни с кем не общались во время своего пребывания в Берлине. Однако друзья встретили одну свою сокурсницу из Вхутемаса, Евгению Лурье, которая недавно вышла замуж за Бориса Пастернака и приехала в Берлин, чтобы познакомиться с его родителями. Она собиралась поехать дальше в Париж, но не поехала и вернулась в Россию. П. Кончаловский и В. Кандинский проводили свои выставки в Берлине в 1922 году. Сергей и Леонардо тоже продолжали заниматься искусством. Сохранилась фотография Сергея того времени, на которой изображен очень серьезный молодой человек с напряженным и вдумчивым лицом.
К концу 1922 года Сергей и Леонардо уехали из Германии в Париж. В письме из Парижа Сергей жалуется на то, что освещение и условия для занятий живописью хуже, чем в Берлине.
Отец Софроний писал о себе:
«…месяцами жил в Италии и Германии, затем более оседло во Франции. Встречался со многими лицами, главным образом причастными к искусству»[84].
Столица искусств
В конце XIX века в Париже сохранялись деревенские черты. В центре города было много исторических построек, но Монмартр представлял собой зеленый холм, а Монпарнас был мало заселен, в основном рабочими; художники стали там жить позднее. В то время, когда В. Кандинский в 1896 году по понятным причинам выбрал Мюнхен в качестве места для изучения искусства, Париж был наводнен «революционными» импрессионистами и вскоре должен был превратиться в центр мира изобразительного искусства. Сначала это новое направление было встречено холодно во Франции, но русские оценили качество картин и начали их коллекционировать. Как только импрессионисты получили признание, стали возникать одно за другим новые направления: неоимпрессионизм, группа «Набби», фовизм и кубизм. Некоторые художники, такие как Сезанн, Ренуар, Дега, Моне и скульптор Роден, были признаны не только критиками искусства, но также и своими коллегами, которые считали их «отцами» современного искусства. В 1924 году Луи Жилле писал о салоне Тюильри: «Из всех мастеров этой выдающейся школы прислушиваются только к двум: к Ренуару, и в особенности, к Сезанну. Ибо именно эти два художника были особенно внимательны к форме и объему»[85].
Говоря о парижском искусстве того времени, вспоминают богему Монмартра и Монпарнаса, или таких выдающихся личностей, как Пикассо, Брака, Матисса и других. Однако далеко не все художники были известны и популярны при жизни. Матисс в Париже бывал редко. Пикассо отказывался участвовать в общих выставках, поскольку у него были свои посредники, которые продавали его картины, что позволяло ему благополучно существовать. Брак участвовал в выставках, но по природе был замкнутым и обычно держался в стороне. Что касается богемы кофеен, она существовала, но это была далеко не полная картина. «За сценой» напряженно и кропотливо работала армия преданных своему делу и ищущих художников, работающих в традиционных жанрах: пейзажи, портреты и натюрморты. Они представляли и продавали свои работы на разных выставках, известных как «салоны»: салон Насиональ, салон Независимых, Весенний салон и, начиная с 1923 года, салон Тюильри. Но наиболее полно искусство того времени было отображено на Осеннем салоне.
