В поисках сокровища - [28]

Предложение Серджио стало обретать для Гленна привлекательные черты. Он представил себя и Джоанну верхом на лошадях в аллеях парка… Там, оказавшись наедине, они могли бы наконец поговорить.

— Считай, что меня ты уже соблазнил. — Гленн широко улыбнулся другу и поискал глазами Джоанну. К его досаде, рядом с ней по-прежнему находился итальянский атташе с женой, которая улыбалась, хотя в глазах мелькало страдальческое выражение, и Алессандро. — Думаю, я ненадолго задержу тебя, — сказал Гленн без улыбки, понимая, что через толпу чиновников, окружавших эту группу, ему не пробиться к Джоанне.

Тем временем гости, опустошив столы, начали постепенно расходиться. Кто-то потянулся к выходу, а другие снова побрели по залам, чтобы еще раз взглянуть на картины Вителли, о таланте которого было сказано так много слов. Гленн уже собрался последовать их примеру, когда увидел немолодого мужчину, стоявшего недалеко от Алессандро. Лицо мужчины показалось ему знакомым. Что-то активно неприятное было в его внешности. Гленн никак не мог вспомнить, где он его раньше видел. Почувствовав на себе пристальный взгляд Гленна, мужчина отвернулся и вместе с группой гостей перешел в соседний зал.

Держась поодаль, Гленн направился следом за ним. Неторопливо разглядывая картины, он не выпускал из виду фигуру мужчины. Почему этого типа так напугал мой взгляд? — размышлял Гленн. Если я представляю для него угрозу, почему он не свернул прямо к выходу? И почему мне так важно вспомнить, откуда я его знаю? Следующий зал был последним, из него можно было попасть в узкий темный коридорчик, в торце которого находился запасной выход, о чем свидетельствовала надпись, горевшая над проемом с бархатной портьерой. Стоя лицом к картине, Гленн заметил, что именно туда устремился смутно знакомый незнакомец. Прежде чем исчезнуть за портьерой, мужчина оглянулся на Гленна, который теперь, не скрываясь, смотрел ему вслед. Свет из зала, попадавший в неосвещенный коридор, позволил ему еще раз увидеть лицо мужчины, но не помог ему вспомнить, где и когда он сталкивался с этим человеком. Напрягая память, Гленн машинально вошел в коридор, постоял у проема с пыльной портьерой, за которой исчез мужчина, но так ничего и не вспомнил. Наверное, просто показалось, решил он. Кажется, психиатры называют это ложной памятью. Напрасно только человека напугал своим пристальным вниманием, подумал Гленн.

Он повернулся спиной к запасному выходу с намерением вернуться в банкетный зал, чтобы поговорить с Джоанной насчет поездки к Серджио, и столкнулся нос к носу с Алессандро Вителли. Лицо художника на секунду исказилось гримасой злобного недовольства.

— Вы не заблудились? — с ядовитой вежливостью спросил он у Гленна.

— Нет, я посмотрел картины и как раз собирался вернуться к остальным гостям, — с невозмутимым спокойствием ответил Гленн, внутренне насторожившись. Зачем Алессандро пришел сюда, где за портьерой исчез тот странный человек?

— Тогда что вы делали в этом темном коридоре? И вообще, что вас привело на мою выставку? Только не говорите, что интересуетесь моим творчеством. — В голосе Алессандро слышались визгливые истерические ноты.

Похоже, я и его напугал своим присутствием, подумал Гленн. Интересно, что происходит за этими пыльными портьерами?

— Глубоко сожалею, что пришел сюда, но меня пригласила Джоанна…

— Вижу, вы так и не угомонились, хотя прошло столько времени. Или вы уже забыли урок, полученный в Савоне? Оставьте мою жену в покое. Вы приносите ей одни несчастья! Хватит того, что вы воспользовались ее беззащитностью в горах Лигурии…

По мере того как Алессандро, срываясь на визг, бросал все это в лицо Гленну, в душе Гленна поднималась волна горечи и гнева на этого жалкого истерика, чье имя носит самая прекрасная женщина на свете.

— Мне очень жаль, что Джоанна не знала о ваших связях с бандитами, когда выходила за вас замуж.

Его слова подействовали на Алессандро как ушат холодной воды. Выражение его лица мгновенно изменилось, и он заговорил другим, тихим голосом без истерических завываний.

— Если хотите поговорить по-мужски, не стоит делать этого здесь. Извольте пройти за портьеру, там нам никто не помешает. — И он сделал театрально приглашающий жест рукой.

Без кривлянья никак не может обойтись, презрительно подумал Гленн и шагнул к портьере. В последнюю секунду он заколебался, повинуясь неясному сигналу тревоги. Однако вызов был брошен и отступить он не мог. К тому же у него руки чесались вернуть этому ничтожеству долг за расправу, учиненную над ним в Савоне.

За портьерой оказалась небольшая комната, которая использовалась, видимо, как подсобное помещение. Освещение в комнате было слабым, но Гленн сразу заметил в правом дальнем углу сложенные пирамидой стулья, пустые рамы и еще какие-то вещи.

— Зачем ты его сюда привел? — донесся голос слева.

Гленн услышал итальянскую речь и обернулся. Говорил тот самый мужчина, из-за которого он и оказался в коридоре. За его спиной маячили двое молодых людей высокого роста и атлетического сложения. Телохранители? Только теперь Гленн понял, о чем сигналил ему инстинкт самосохранения. Гнев — плохое чувство, оно лишает человека возможности трезво мыслить. Как он мог забыть, что именно сюда вошел обладатель хриплого властного голоса?! Теперь Гленн вспомнил, когда и при каких обстоятельствах он встречался с этим человеком. Страччи! Его голос звучал, когда бандиты ворвались на территорию верфи во время спуска яхты на воду и пытались захватить ящики с золотом. Этот же голос командовал на бандитском катере, когда они собирались взять «Утреннюю звезду» на абордаж в Средиземном море. На совести Страччи, по крайней мере в этих двух эпизодах, десятки раненых и трое погибших, в том числе Уилсон и Кейдж.