В поисках сокровища - [25]

— Я помню все, что ты мне обещал… — Горло Джоанны перехватило от нахлынувших сожалений об утраченном рае, голос ее прервался.

— Джоанна, я не отказываюсь от своих обещаний, — произнес Гленн, пытаясь заглянуть ей в глаза.

Но Джоанна, не поднимая глаз, только тихо качала головой.

Им подали еду, и разговор прервался. Она не замечала, что ест. Откуда всплыла эта неожиданная горечь? Почему ее душит обида неизвестно на кого и за что?

— Знаешь, Джоанна, — снова заговорил Гленн, — у меня к тебе столько вопросов осталось еще с осени пятьдесят седьмого, что не знаю, с чего начать.

Джоанна молчала.

— Если тебе не тяжело, расскажи, что происходило с тобой после того, как тебя захватили бандиты, — попросил Гленн. — Но если не хочешь, можешь не рассказывать. Главное, что я вижу тебя живой и невредимой. И даже более красивой, чем прежде, хотя пятнадцать лет назад мне казалось, что такое невозможно.

— Ты правду говоришь или просто из вежливости? — Джоанна, чуть прищурившись, посмотрела ему прямо в глаза.

Гленн увидел в ее глазах грустную усмешку и сдвинул брови. Лицо его посуровело.

— Нам довелось недолго быть вместе, — неторопливо заговорил он, осторожно выбирая слова, — и могу поклясться, что я ни разу ни в чем тебе не солгал, — с ударением на каждом слове закончил Гленн фразу.

Джоанна чувствовала, что еще немного — и она разрыдается, громко, на весь этот маленький ресторан. У меня никогда не было истерик, что со мной? — мелькнуло у нее в голове. Прекрасный вечер с Гленном, о каком она могла только мечтать, был безнадежно испорчен.

Кое-как справившись с обуревавшими ее непонятными чувствами, Джоанна сказала:

— Прости, Гленн. Наверное, я очень устала и… и… — Ей никак не удавалось закончить фразу из-за душивших ее слез.

Возможно, Гленн понял ее состояние, потому что голос его зазвучал по-домашнему тихо и нежно:

— Выпей этого прекрасного вина, дорогая, и я отвезу тебя домой. Конечно, ты просто устала.

От нежности и предупредительности Гленна Джоанне становилось все хуже и хуже. Расставаясь с ним у подъезда своего дома, ей захотелось прижаться к его груди, ощутить теплоту его тела, услышать, как бьется его сердце, но Джоанна Вителли не могла себе этого позволить, а потому все глубже погружалась в бездну отчаяния, в которую сорвалась еще в ресторане. С неожиданной отчетливостью она осознала то, что интуитивно поняла там: счастье былых дней не вернется к ней никогда!

Дома, уткнувшись в подушку, впервые за пятнадцать лет Джоанна оплакала утраченную любовь.

6

Гостей на вернисаж пришло так много, что Джоанна, приехав с опозданием, как и предупреждала, легко затерялась в их толпе. Официальная часть к этому моменту закончилась, и гости стали плавно перетекать из зала в зал, в которых висели работы художника Алессандро Вителли. Джоанна переходила от картины к картине и глазам своим не верила. Куда делась самобытная манера Вителли? В погоне за минутным успехом он изменил самому себе…

Она услышала громкий голос жены атташе по культуре итальянского посольства в Вашингтоне, вещавшей на весь зал о поисках художником новых форм самовыражения, увидела лицо стоявшего рядом с ней Алессандро и горько усмехнулась. Да, думала Джоанна, художник нуждается в похвале, но можно ли его хвалить, когда он начинает работать без чувства и мысли, на потребу публике? Когда-то Алессандро сравнивали с Модильяни, но то было в Италии в самом начале его творчества. Напрасно он включил в эту экспозицию ее портрет, действительно одну из лучших своих работ раннего периода. Бросается в глаза контраст между ним и теми картинами, что он создал за последние годы.

Джоанна вздохнула и, чтобы не попасться ему на глаза, перешла в другой зал. Здесь ее глаз тоже ни на одной картине не задержался. Погоня за легким успехом никогда не сочеталась с истинным творчеством, думала Джоанна. Только труд, упорный труд в союзе с талантом создает неповторимые произведения искусства. Она так глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила, как осталась одна, поскольку гости перешли в главный зал, где были накрыты для них банкетные столики. Пока никого нет, Джоанна решила еще раз взглянуть на ранние работы Алессандро, выставленные в первом зале салона. Войдя в него, она замерла на месте. Возле ее портрета стоял Гленн Холландс.

Его же не было среди гостей! — мелькнуло у нее в голове. Наверное, он только что пришел. Взволнованная мыслью о том, что он видит перед собой ту, которую когда-то звал Филиппой, она неслышно подошла и остановилась в двух шагах за спиной Гленна.

Гленн вглядывался в портрет Филиппы, датированный сентябрем пятьдесят седьмого года, и удивлялся метаморфозе, которая произошла с ней за такой короткий срок после их разлуки. В ее лице не осталось и следа прежней жизнерадостности. На портрете была изображена молодая женщина, пережившая тяжелую трагедию. Огромные бездонные глаза на похудевшем удлиненном лице, казалось, вопрошали: «За что?». Значит, напрасно той осенью в Савоне он на какой-то миг допустил, что ошибся в ней. Судя по портрету, она тяжело переживала их разлуку. И все-таки у Гленна оставалось еще много вопросов, на которые портрет не мог дать ему ответа. А вот женщина, стоявшая за его спиной, могла бы ему на них ответить. Гленн обрадовался, что не утратил способности физически ощущать ее присутствие.