В поисках социалистического Эльдорадо: североамериканские финны в Советской Карелии 1930-х годов - [83]
В середине 1960-х гг. в процессе реабилитации наступила длительная пауза, и лишь в конце 1980-х гг. дело восстановления доброго имени незаконно репрессированных было возобновлено. По Указу Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 г. была проведена массовая реабилитация тех, кто был осужден внесудебными органами. Принятый в 1991 г. Закон РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» (№ 1761-1 от 18.10.1991) существенно расширил круг подлежащих реабилитации, отнеся к ним, в частности, всех осужденных по так называемым контрреволюционным статьям. Пересмотр дел проводился на основе документов карательных органов, без заявлений и жалоб от самих репрессированных или их родственников, в результате чего были реабилитированы еще 326 человек – 44 % от общего числа репрессированных североамериканских финнов. Сведений о реабилитации 83 человек (11 %) мы не имеем до сих пор.
Свидетельство о смерти Оскара Коргана, выданное его семье в 1956 г. с ложной датой и причиной смерти (18 июля 1940 г., рак желудка). Из личного архива С. Севандер
Свидетельство о смерти Оскара Коргана, выданное его семье в 1991 г. с указанием истинной даты и причины смерти (9 января 1938 г., расстрел). Из личного архива С. Севандер
Тот факт, что больше половины репрессированных иммигрантов из США и Канады были реабилитированы только во время или после перестройки или не были реабилитированы вообще, свидетельствует о том, что их после ареста никто не искал. Объяснения здесь могут быть разные. Годы гонений и затем Великая Отечественная война привели к тому, что у многих репрессированных переселенцев просто не осталось в СССР родственников, которые могли бы после 1954 г. подать заявление о реабилитации.
Оставшиеся без родителей малолетние дети направлялись в детские дома, некоторых усыновляли, меняя им имена, и многие узнавали о своем происхождении лишь десятилетия спустя[749].
Есть и еще одна причина, по которой многие безвинно репрессированные оказались забытыми, вычеркнутыми из памяти на долгие десятилетия. Страх, который испытали люди в годы репрессий, для некоторых оказался столь сильным, что они меняли фамилии и старались больше никогда не вспоминать о своем прошлом и исчезнувших родственниках. Вот лишь один пример. В книге Мейми Севандер «Скитальцы» упоминается семья Сало из Кливленда, штат Огайо. Генри и Эмилия Сало в разгар репрессий предприняли отчаянную неудачную попытку бежать в Финляндию, и после ареста родителей их сын Тайсто остался один. Дальнейшая его судьба оставалась неизвестна в течение многих лет[750].
Найденные нами документы несколько уточняют эту историю. Уроженцы Финляндии Генри и Эмилия Сало приехали в Карелию из США в 1931 г., были арестованы в Кондопоге в один день 27 августа 1938 г., уже после завершения массовых операций. Судя по приговору, вынесенному им в октябре 1938 г. Особой тройкой НКВД КАССР (пять лет лишения свободы по ст. 19–84[751]), они действительно пытались бежать. Неизвестно, удалось ли им пережить заключение или нет, но реабилитировали их по указу прокурора Карелии лишь 51 год спустя, в 1989 г.[752] Тайсто Сало воспитывался в детских домах, где взял себе фамилию Лихачев. С 1958 г. он жил в Мурманской области, работал геологом и никогда не рассказывал о своем происхождении даже семье. Лишь после его смерти в 1991 г. его сын совершенно случайно узнал настоящее имя отца, как и то, что тот был американским финном[753].
Это не единичный пример. Многие из тех, кто пережил Большой террор, даже в 1990-е гг. отказывались рассказывать о репрессиях в своей семье, считая эту тему опасной. Забвение нередко оказывалось сильнее памяти и даже официальной политики реабилитации, чему является свидетельством тот факт, что как минимум 83 финна-иммигранта так и не были реабилитированы и, как следствие, до сих пор официально остаются виновными в преступлениях, которых они никогда не совершали.
За репрессиями против североамериканских финнов последовали меры советского руководства по замалчиванию памяти об их иммиграции и вкладе в строительство Советской Карелии. Официальные исторические нарративы в течение долгого времени обходили эту тему стороной. Из публичных документов упоминания об иммигрантах исчезают уже с 1936 г. Если читать газеты или партийные материалы второй половины 1930-х гг., то можно подумать, что в Карелии никогда и не было американских финнов. Даже в сводках НКВД они упоминаются редко и то в специфической формуле – «финамериканцы, прибывшие из Канады». В материалах, характеризующих обстановку в республике в целом, повсеместно речь идет о «враждебной деятельности финляндских фашистов» или «буржуазных националистов, выходцев из Финляндии». Это не относится к личным делам обвиняемых. Там могли быть собраны какие угодно сведения о жизни человека в Америке, ему могли инкриминировать «связь с американскими троцкистами» или, как у Тенхунена, проведение в США «враждебной Советскому Союзу деятельности»>153. Но как самостоятельная (и весьма специфичная) группа населения американские финны нигде не упоминаются, против них не было сфабриковано ни одного крупного дела, где главным обвиняемым была бы страна, откуда они приехали (как это случилось с Финляндией). Во всех делах, по которым проходили североамериканцы, они были просто финнами или «уроженцами Финляндии». Когда речь заходила о шпионаже, то он мог иметь место тоже только в пользу Финляндии, даже если человек родился в Северной Америке и никогда на своей исторической родине не был. Канада и США остались в числе тех немногих стран, чьих шпионов, по мнению карельского НКВД, в республике не было.
