В поисках себя. История человека, обошедшего Землю пешком - [2]
Вот он идет по опушке леса, толкая перед собой свою знаменитую коляску, то и дело поддевая носком ботинок — пятьдесят третьей по счету пары! — полевые цветы, растущие тут и там по обочине дороги. На лоб низко надвинута мягкая шляпа. На коляске прицеплен флажок с одиноким листиком[1]. Он приостановился на минутку и, обменявшись с оператором приветствиями, отправился дальше, сосредоточенно глядя вперед — туда, где уже маячила финальная точка его путешествия, настолько близкая, что Жан не мог больше позволить себе ни минуты промедления. Один его шаг равнялся четырем моим! В этот день мы говорили совсем немного, буквально на бегу. Жан терпеливо относился к просьбам оператора, то прибавляя шаг, то приостанавливаясь погреться на солнышке, то возвращаясь к уже пройденному отрезку пути. Но каждый его жест, точный и сдержанный, каждая морщинка на усталом лице были гораздо красноречивее словесных обрывков его удивительной биографии… Одиннадцать лет тому назад отчаяние заставило его пуститься в нелегкий путь вокруг земного шара. И Люси, любовь всей его жизни, сумела понять и принять это решение и дождаться его из дальнего странствия.
Не могу сказать, что в этой встрече взволновало меня больше всего. Быть может, сила крепкой и незыблемой любви Жана и Люси. Или отвага этого путешественника. А может быть, эта крупица безумства, воплощенная мечта, подаренная людям вера в то, что «всё сбывается на свете, если очень захотеть»…
Каждому когда-нибудь приходила в голову мысль бросить всё и уйти. Бросить мир, полный условностей и противоречий. Разорвать путы и вырваться на свободу. Но как на это решиться? А если решиться, то во имя чего, чёрт подери!
Жан отправился в путь без какой-либо цели. Без особенной подготовки, без денег — просто однажды утром вышел в путь. Тогда он еще не знал, что уже стал свободным.
И чтобы попытаться измерить глубину этой пьянящей свободы, я предложила Жану помощь в создании этой книги…
Месяцы напролет в крошечном кабинете их квартиры на Диксон-стрит мы говорили, перебирая карты, маршруты, фотографии… В один прекрасный день Жан-молчун, Жан-скромняга поднялся, подошел к шкафу и извлек оттуда коробку, полную блокнотов. Изрядно потрепанных, вымазанных грязью, песком и солью… Это были дневники его путешествия.
Листая страницы этих путевых заметок, я наконец сумела разгадать его. Обрывочные слова, набросанные карандашом, то плотно уложенные в столбики, то вытягивающиеся в пространные предложения и упирающиеся в странные схемы, изображающие «ничто», и в наброски луны… Меня не покидало ощущение, что в руках у меня дневник Маленького Принца, полный жизни во всей ее свежести, странности и поэтичности.
Жану удалось сберечь свою детскую душу. Годы промчались стрелой, не потревожив ни его вечно молодого сердца, ни его наивного, свободного от всяческих суждений взгляда. Ему чужды обиды.
Я хотела разобраться, каким образом самый обычный человек мог решиться на такое невероятное путешествие. Однако Жан Беливо — не обычный человек. Он, пожалуй, и есть воплощение жизни во всей ее поэтичности, необузданности и переливающихся красках.
Жеральдина Вёсснер, журналист
Посвящается моей дорогой Люси, поддерживавшей меня и мою мечту в каждый из 4077 дней моего путешествия
Начало
Я рухнул на диван в гостиной, бессильно вытянул ноги и отпустил мысли в свободный полет, слегка прислушиваясь к тому, как хозяйничает на кухне Люси. Чик. Дзынь. Вжик… выдвинулся ящик. Она переводит дух, а я никак не могу припомнить, сколько времени уже не слышал вот такого ее родного дыхания — совсем близкого, буквально за моей спиной… Я прислушиваюсь к ритму ее привычной жизни, словно к позабытой атмосфере детства.
Прошло четыре недели, как я вернулся. Домой. Но не к своей прежней жизни — на это я никак не решусь… Одиннадцать лет тому назад, прежде чем покинуть родные стены, я с особой тщательностью расставил по полкам коробочки с сувенирами, разложил подушки на шезлонгах, перебрал свои инструменты… Те самые предметы, что держали на прочном якоре весь мой мир, делая его незыблемым. «Ты голоден?» — вдруг прерывает мои размышления Люси, не прекращая позвякивать столовыми приборами. Переливы ее голоска напоминают мерцание жемчужного ожерелья. Надо просто — продолжаю рассуждать я — взять и вернуться к прежнему ритму, желательно не пошевелив при этом даже пальцем. Хотя… В ванной комнате силиконовый герметик давно требует замены, а у двери в садик надо бы заделать плинтус… Я поглубже забираюсь в приятную мягкость диванных подушек. Итак, что мы имеем? Я вернулся — и мой дом принял меня. Я не могу — да, в общем-то, и не хочу — больше бежать от него. Те предметы обихода, что его наполняют, — это своего рода тотемы, наши домашние божки, символизирующие стабильность течения жизни и каждого нового дня. К ним я снова привыкну. Просто все время сам откладываю это мгновение: еще на час, еще на денек, еще на недельку…
Одна француженка, которую я когда-то встретил в Чили у подножия горы, предупреждала: «Запомни: ты никогда не сможешь вернуться к прежним привычкам!» Она была права… Я умудрялся чувствовать себя абсолютно комфортно где-нибудь неподалеку от Лондона или Буэнос-Айреса, но дома, среди обычных вещей, вдруг ощутил себя совершенно потерянным. Ведь там, в пути, только два предмета были действительно драгоценными: подшипники для моей коляски да еще очки. Каждый день в течение многих часов я просто мерил шагами какой-нибудь очередной город… Пытаясь самому себе объяснить, как же случилось это путешествие, я перебираю в памяти фрагменты своей жизни. Вспоминаю детство…
