В поисках Нового Града - [72]

Всегда и везде я слышал голос Божий: «Воззовет ко мне и услышу его, с ним есмь в скорби; изму его и прославлю его: долготою дней исполню его и явлю ему спасение Мое» (Пс.90).

Если так близок был Господь к человеку грешному, глубоко недостойному, вечно отступавшему от Него, вечно забывавшему Его, то как же близок Господь к истинным христианам!

Здесь мы видим нарушение обычного порядка: христианин как бы вырывается из цепи бытия, он приближается непосредственно к Богу, и тут совершаются чудеса.

«Имейте веру Божию, аминь бо глаголю вам, аще кто скажет горе сей: „Двинься и ввержися в море“ — и не поразмыслит в сердце своем, но веру имет, — будет, еще аще речет» (Мк.11:23).

И в этом прообраз будущего человека, будущего мира, преображенного, каким он явится в апостасисе, в конце времен.

Значительный раздел книги о. Сергия посвящен Христу. К сожалению, это самое слабое и самое спорное, что есть не только в книге, но и в мировоззрении отца Желудкова. Открываем книгу на странице 64. Автор цитирует апостола Павла: «Христос — икона Бога невидимого» (2Кор.4 и Кол.1).

Эта цитата понадобилась автору, чтобы обосновать свое утверждение о том, что Евангелие — икона Иисуса Христа и все Священное Писание — иконопись, т. е. нечто условное и нереалистическое. К сожалению, однако, уже с самого начала о. Сергий позволяет себе грубую передержку.

В русском переводе (в том числе и в научном, наиболее точном переводе с греческого) термина «икона» нет. Есть другой термин: «образ». Открываем научный перевод с греческого: «У них, неверующих, бог века сего ослепил мысли, чтобы не увидеть им света Евангелия славы Христа, который есть образ Бога» (2Кор.4:1).

«Он есть образ Бога невидимого, Первородный всей твари» (Кол.1:15).

Так в научном переводе с греческого, так в вульгате, так в русском синодальном переводе. Правда, по-гречески слово «eikanen» означает слово «образ», но понятие — это вовсе не однозначно русскому пониманию слова «икона». По-гречески это слово означает портрет, точное изображение, сходство сына с отцом (см. Бензенер «Griechische-deutsche Wörterbuch», 1933 j., Leipzig-Berlin). «Образ» по-русски и на всех современных европейских языках — это нечто идентичное первообразу, подлиннику, тогда как «икона» — предмет культа, нечто условное, полусимволическое. Невольно возникает вопрос: для чего отцу Сергию понадобилась эта подмена понятий? Да именно для обоснования его основного тезиса, что Евангелие есть лишь иконопись и по ней об историческом образе Христа можно судить столь же мало, сколько по иконе о подлинном Христе, Это есть основной тезис о. Сергия, который он отстаивает с необыкновенным упорством, я бы сказал даже с фанатическим упорством.

Правда, цитированная мною ссылка о. Сергия Желудкова помещается в начале главы «Христос», прекрасной главы, где о. Сергий с присущим его талантом говорит о глубоком влиянии образа Христа на умы даже неверующих людей.

Но затем идет глава «Евангелия — иконы Христа», в которой автор усиленно отстаивает свой основной тезис о том, что Евангелие есть лишь икона, т. е. нечто условное, символическое. Отсюда только один шаг до признания мифичности Христа.

Ведь бывают же иконы и абсолютно фантастические: например, изображение святого с собачьей головой (святой Христофор в православной иконописи). Отец Сергий стоит на точке зрения сомнительности Евангелий. «Что благочестивое усердие способно „исправлять“ документы — это мы уже видели и здесь на примерах с текстами Флавия и Эйнштейна» (стр. 101). Здесь о. Сергий кидает камешек в мой огород. Еще раньше, на стр. 31, о. Сергий приводил цитату из Эйнштейна со следующим комментарием: «Я верю в Бога Спинозы, проявляющегося в упорядоченности мира, но не в Бога, занимающегося судьбами и делами людей», — пишет Альберт Эйнштейн.

С печалью должен заметить, что в некоторых рукописных апологиях вторая отрицательная половина этого изречения попросту опускается, то есть скрывается тот факт, что «великий физик не верил в Бога живаго».

Что можно сказать об этом? Можно сказать лишь одно: очень жаль, что отнюдь не благочестивое усердие (личное раздражение или неприязнь) заставляют отца Сергия так же «исправлять тексты». Я действительно, полемизируя с антирелигиозниками, ссылался на то, что Эйнштейн являлся в философии идеалистом и своеобразно религиозным человеком. Когда некий Львов пытался поймать меня на слове в своей статейке «Эйнштейн и мы», напечатанной в журнале «Наука и религия», я ответил на это журналу следующее:

«Прочитал в журнале „Наука и религия“ № 2, 1966 год, статью некоего Львова „Эйнштейн и мы“. Автор ее полемизирует с моей работой „Библиографические заметки“ и ругает меня за то, что я причисляю Эйнштейна к верующим людям, а сам все-таки признает, что великий ученый был проповедником особой „космической религии“. Чудак! Как будто ему, материалисту, легче от того, что Эйнштейн не исполнял при этом религиозных обрядов.

…Ведь вы восстаете не против церковной догматики, а против вообще всякой религии, и это снова подтверждается как раз в том номере журнала, в котором напечатана статья Воскресенского;