В поисках любви. Беседы о браке и семейной жизни - [64]
А мы все — молодежь. Когда Иаков пришел в Египет, фараон спросил его: «Сколько лет тебе, отец?» — «Дни мои, владыка, скудны и малы: всего-навсего 130 лет путешествует по земле раб твой», — был ответ. А что наши 35–45–55 лет? Это котячий возраст. Отнимите от него 15–20 лет детства и юности, которые мы вели несознательно, когда мы просто росли телесно, не набираясь духовного опыта. Те годы, когда мы жили осознанно, думая, и будут наш возраст. И это очень маленький возраст.
Конечно, к монахам люди будут ходить, потому что, как говорил преподобный Иоанн Лествичник, «свет мирянам иноки, свет инокам — ангелы». Но тут много чего намешано. Во-первых, монахи очень красивые. К ним интуитивно влечешься, потому что они хороши: у них глаза умные, они какую-то тайну в себе носят, а к таинственности, чистоте и уму естественно влечется человек. Иное дело наш брат, белый священник: нос дулей, живот арбузом… К такому не особо повлечешься. Да и он, собственно, не страдает, если к нему не влечешься. Сколько мы жалуемся друг другу: «Все никак нет времени ни на кого»…
К монахам влечется душа человеческая, потому что монах — это удивительный человек, это уже немножко больше, чем человек. Но дух от плоти не далек, и человек никогда до конца не понимает, чего он хочет. Он не понимает степени вреда, который он может нанести другому человеку своими откровенными разговорами. Он думает только о себе, не думает о другом. А ведь монахи ушли от мира, а мир догоняет их и заставляет заниматься собою. И мне их жалко. Для монахов все эти исповеди очень опасны.
А вы ведь еще и воруете время, обращаясь с вопросами, с которыми не надо обращаться к другому, — сам человек понял бы, если бы подумал над ними. А то ведь с откровенной чепухой лезут!
По идее, белый священник — это священник, который разбирается с мирскими проблемами. И монашествующие сами часто говорят: «Не спрашивайте меня об этом, я в этом ничего не понимаю. Ищите себе женатого священника: они должны знать это». И правильно. А если монах не чувствует этой дистанции, он может вас покалечить, потому что он будет давать вам свои советы, будет транслировать вам свою жизнь — совсем иную, чем ваша, с иным опытом.
Конечно, есть исключения. Есть прекрасные пастыри среди белого духовенства, есть прекрасные пастыри среди монашествующих. Но мне кажется, общим правилом должно быть следующее: «Мирской — к мирскому. Не трожь монашествующего, пожалей его».
Был такой случай в Оптиной пустыни, когда там был старец Лев. Возле него всегда стояло очень много людей. И он подолгу со всеми разговаривал. Обычно это были женщины старше среднего возраста — самый богомольный «контингент» — деревенские бабы лет под 50. Старец Лев был крупный такой, здоровый и очень веселый, мог пошутить. С ним люди легко себя чувствовали. А в монастыре на покаянии (до революции был церковный суд для священников, гражданский суд их не судил; согрешивших священников в монастыри на покаяние отправляли на какое-то время) находился некий ученый протоиерей. И вот он говорит старцу Льву: «И охота тебе, батюшка, полдня с этими бабами на улице стоять…» А он: «И то верно! Но ты же их у себя не принимаешь. А ведь это тебе, белому священнику, с людьми нужно стоять. А ты не хочешь. Вот они ко мне и идут».
Ведь как бывает? Приходят к белому священнику: «Батюшка, можно с вами поговорить?» — «Мне некогда!»; «Расскажите мне…» — «Очень спешу!»; «Можно…» — «Лучше в следующий раз!» А потом он уже не придет. Он пойдет туда, где с ним поговорят, и чаще всего в монастырь. Вот такая церковная проблема.
А зачем его менять? Люди могут прервать свои отношения, но для этого должна произойти какая-то катастрофа на маленьком человеческом уровне. Если у вас в жизни из-за вашего духовника произошел духовный сбой, то есть он вас не туда повел и советы его были губительны. Или вы не смогли выполнить то, что он от вас требует. Вы могли рассориться, расхолодить свои отношения, перестать понимать друг друга, например потому, что вы повзрослели и переросли те требования, которые духовник к вам предъявляет. Во всех этих случаях духовные отношения расстраиваются.
Но я должен еще вот что сказать: настоящих духовнических отношений «духовник — послушник», «человек — священник» — правильных, хорошо настроенных, звучащих, как хороший инструмент, до крайности мало. Священнику не нужно брать на себя эти тяжелые парчовые одежды духовничества. Ему нужно быть советчиком, помощником, выслушивателем по принципу «не навреди», но не изображать из себя ничего гипердуховного. Молиться надо искренне, выслушивать и помогать по мере сил, но не изображать из себя египетского старца V века.
Вы знаете, дорогая, что все-таки отвечают за детей родители. Если в семье все хорошо и вас призвали, «рекрутировали» на эту тяжелую службу: «Бабушка, помогай», — то вы помогаете. Если вы особо не нужны, вас особо не слушаются, то у вас нет прав, чтобы командовать. Если у вас была дочка и вышла замуж, командир для нее — муж. Если у вас был сын и он женился, то командир для него жена. После выхода замуж или женитьбы детей родители все-таки уходят в сторону. Нужно уйти в сторону. Если вас не зовут, то вы и не идете.
