В поисках любви. Беседы о браке и семейной жизни - [60]
Я согласен с вами. И не только в этом наше вавилонское пленение. Многие формы нашей жизни — прямые доказательства того, что мир обволакивается паутиной бесовских смыслов. То, что вы перечислили, — одно из проявлений этого. А церковная жизнь с ее вечной нормой радости в Боге твердо противостоит всему этому. На законодательном уровне одно происходит, а мы пытаемся сопротивляться и выживать, исходя из наших норм и убеждений в этой атмосфере вялотекущей шизофрении.
Не так давно на одной из конференций для учителей, где говорилось о семье и половом воспитании, я услышал о том, что некоторые документы в России уже предполагают смену пола. Я удивился, спросил, какие именно. Оказывается, пенсионная карточка, СНИЛС: в правилах ее получения говорится, что этот документ нужно менять при перемене фамилии… и пола. Так что мы в кармане носим документы, которые теоретически предполагают изменение половой идентичности. Такова наша жизнь. Церковь перемену пола не приемлет.
А что касается мужчин… Один пример из обыденной жизни. Садясь за стол обедать или ужинать, кому в наших семьях подают первую тарелку с едой? Детям. Вот так! А кому надо бы? Мужу! Мужу первую тарелку! Кормильцу семьи, потом всем остальным, жене — последнюю. Это норма жизни. И жена должна этот принцип отстаивать последовательно. Маму должна второй покормить, а первым — мужа, пусть мама хоть треснет от злости. Потому что это закон Божий! Сначала первый по смыслу.
Церковь должна внедрять здоровые мысли в больные головы. И что бы такое законодатели ни придумывали, какую бы чепуху ни разводили, мы должны жить — и будем жить — по нашим представлениям. И мы будем внутренне свободны.
Вы не сможете духовно не расти в семье! Жить в семье и не расти духовно — невозможно. Потому что семья будет от вас требовать терпения. Семья будет трепать ваши нервы и пить кровь, семья будет воспитывать у вас целый ряд прекрасных качеств, таких как мужество перед житейскими невзгодами, например. Поэтому семейный человек — это закаленный, всеми ветрами обдутый человек. В семье реально спасаются. Одни переживания за детей чего только стоят! Чего стоит только одно всенощное бдение, которое совершает женщина над плачущим неспящим ребенком! Что значит дитя выносить, выкормить, в школу собрать, переживать, когда стал подростком, чтобы не влип в то, во что влипают часто в этом возрасте! Что значит иметь не одного ребенка, а двух, трех, четырех или пятерых!
Что значит мужу с женой преодолеть все сложности личных взаимоотношений, чтобы у нее «рога отсохли», у него «рога обломались»! Все же рогатые, гордые, все думают, что они в центре мира, что мир вертится вокруг них, — каждый в этом свято уверен. «Мир вертится вокруг меня, а не тебя, понимаешь?» — «Нет, меня, а не тебя, это ты не понимаешь». Чтобы при такой жизненной позиции жить рядом друг с другом, надо смиряться. Годам к пятидесяти «рога» обломаны, болезни нажиты, дети подросли, человек уже приобретает мудрость. И с ним уже можно поговорить о чем-то серьезном. А о чем говорить с человеком, который не знает всего этого?
Напомню эпизод из советского фильма «Блондинка за углом». Мясника в магазине, такого большого и тучного грузина, спрашивают: «Слушай, Вано, если бы прилетели инопланетяне, тебе было бы о чем говорить с ними?» И он отвечает: «Если у них дети и работа, то у меня будет о чем говорить с ними!» С человеком, у которого нет детей и работы, о чем говорить? О последнем голливудском фильме? Скучно. Так что не переживайте за духовный рост в семье: как раз в семье-то он и есть.
Посмотрите на семью святителя Василия Великого. Кстати говоря, и у святителя Василия Великого, и у святителя Иоанна Златоуста, и у святителя Григория Богослова — святые матери. У Василия — Эмилия, у Григория — Нонна, у Иоанна — Анфуса. Можно так и поминать их вместе с мамами: «Молитвами Василия Великого и мамы его; молитвами Григория Богослова и мамы его; молитвами Иоанна Златоуста и мамы его помилуй мя, Господи». У святого великомученика Пантелеимона мама — святая Еввула. У блаженного Августина мама— святая Моника. Причем мужья у этих святых жен отнюдь не святые были. Подруги святой Моники даже удивлялись, почему она ходит без синяков и шишек: у нее муж был очень нервный, во гневе страшный, а у них мужья покладистей, но они вечно с синяками. А она говорила им: «Да я молчу, я не спорю с ним никогда. Он мне слово — я ему: “Прости меня!”». И так она всю жизнь без тумаков ходила при таком свирепом муже. А остальные при кротких мужьях получали тумаки. Вот школа семейной жизни.
У святителя Григория Богослова отец был еретиком какое-то время, и его супруга, мама святителя Григория, вымолила его и вернула в Кафолическую Церковь. И родила Григория и других детей. Разве что-то мешало этим женщинам, не имевшим святых и великих мужчин, рождать для Церкви таких великих людей и быть для них примером и назиданием? Святитель Григорий Богослов вообще говорил, что он все добродетели, которые имел, взял у матери. Он говорит: «Я, будучи стариком, дожив до старости, вспоминаю свое детство и считаю, что причиной всех моих удачных вещей, всего, что хорошего есть у меня, всему причиной моя мать».
