В поисках Лин. История о войне и о семье, утраченной и обретенной - [12]

Все здесь ведут себя резче и шумнее, чем в прежнем доме Лин. Громко стучат приборами и посудой, а если девятилетний Кес не слушается и шалит, отец шлепает его по руке. Но семья гостеприимная, соседей принимают как друзей, и за столом всегда раздаются новые голоса. Мужчины уверенно и веско рассуждают о правах рабочих и о фабричных заправилах. В тихую холодную гостиную просачивается сильный запах сигарет.

Лин заболела через несколько месяцев после того, как ее поселили на Билдердейкстрат. Однако то, как она металась в жару и лихорадке, лежа в гостиной, сильнее всего врезалось в ее память. Когда госпожа Херома только привезла Лин, они тоже сидели в гостиной: госпожа Херома на диване, а тетушка – напротив; крупная и румяная, она рассказывала девочке о ее новых двоюродных братьях и сестрах. Кроме Лин и Кеса в доме еще двое детей: одиннадцатилетняя Али и малышка Марианна – ей почти два. У Али и Кеса раньше была другая мама, но она умерла.

После беседы в гостиной госпожа Херома прощается и оставляет Лин тетушке, а та ведет ее вглубь дома. В кухне Лин погружается в общий гам. То и дело кто-то приходит и уходит, поэтому гостьей она себя чувствует недолго. В углу маленькая Марианна делает робкие шажки и, хотя Али слегка придерживает ее, плюхается на пол. Лин наклоняется, чтобы ее утешить, и чувствует себя взрослой. Вскоре малышка уже заливается смехом – Лин и Али постарались. Лин исполняет перед Марианной балетные па, и та замирает от восторга, с обожанием глядя на девочку снизу вверх. Перед тем как тетушка уводит Марианну спать, малышка награждает Лин щедрыми мокрыми поцелуями, и на щеке Лин остается маленький прохладный след детской слюны.

Первый ужин дается не так просто. Перед Лин ставят глубокую тарелку, в ней гора картошки, брюссельской капусты, тефтелина – и все это щедро сдобрено подливой. Остальные уже вовсю едят; беседу нарушает лишь постукивание ложек. Лин ковыряет картофелину. Желудочное лекарство, которое мама обычно давала ей со стаканом воды перед едой, осталось в сумке. Лин поднимает руку и спрашивает, можно ли за ним сходить. Замечают ее попытку далеко не сразу, но в конце концов тетушка громогласно спрашивает, чего Лин надо. «Лекарство?» – переспрашивает она, будто это иностранное слово. Девочка выскальзывает из-за стола, приносит коричневую бутылочку и показывает этикетку. Румяное тетушкино лицо подозрительно кривится: она внимательно изучает, что такое Лин притащила к ней в дом. Потом тетушка выносит вердикт: «Тебе это ни к чему. Прекрасно можешь съесть свой обед как все, хей». С этими словами она выливает густую белую микстуру в кухонную раковину. Возвращается к плите и как ни в чем не бывало продолжает разговор, только время от времени оборачивается и одергивает Кеса, чтобы не набивал рот едой.

У соседей по столу тарелки уже пустеют. Как только кто-нибудь разделывается со своей порцией, тетушка выхватывает у едока тарелку, несет к раковине, стремительно моет и ставит обратно на стол, положив в нее ароматную тапиоку. Постепенно кухня наполняется запахом горячего пудинга. Лин бы охотно бросила капусту и картошку и тоже принялась за десерт – дома частенько так и бывало. Кес, который почти доел, останавливается и смотрит на девочку понимающе и заговорщицки – ему тоже поскорее хочется перейти к сладкому. Однако у тетушки не забалуешь. Она выскребает остатки тапиоки из кастрюльки и подкладывает тем, кто уже ест сладкое, – они и заметить не успевают, как над головой у них опускается черпак. Тетушка убирает со стола, не сказав ни слова о недоеденной капусте и картошке. Изумленная Лин чувствует внутри какую-то пустоту – как же тут все по-другому, – но вместе с Кесом и Али встает из-за стола и идет на улицу.

После ужина им позволяют поиграть с час. Кес берет Лин с собой и знакомит с товарищами по играм. Похоже, он ею гордится. И уж точно гордится, что может пройти по полуразрушенной кирпичной стене на пустыре за домами. А когда Лин замечает, что он поранил колено, Кес только насмешливо фыркает в ответ. Лин легко вливается в кучку детей, которая наблюдает, как Кес перепрыгивает по неровным кирпичным зубцам. Да, они подмечают, что выговор у нее не местный, и вполуха выслушивают ее историю, но вскоре она уже часть компании.

Спускаются летние сумерки, темнеет, и дети вспоминают, что пора по домам. Они несутся словно стайка птичек. Напоследок, прежде чем скрыться по домикам, кратко обмениваются планами на завтра. В доме номер десять суета улеглась. Тетушка прибрала в кухне и теперь вяжет; дядя сосредоточенно читает под единственной лампой в кухне. Кес, Али и Лин моются у раковины, по очереди идут в уборную. «Trusten», – произносит тетушка, это сокращение от welterusten, то есть «спокойной ночи».

Дети ложатся в одной комнате, а взрослые и малышка Марианна – в другой. Кес и Али засыпают быстро. Лин лежит и слушает их ровное дыхание. Сколько она себя помнит, ей никогда не приходилось ночевать в одной комнате с кем-то. На миг Лин вспоминает свою детскую на Плеттерейстрат. Дома мама всегда приходила к ней – подоткнуть одеяло, погладить по голове, а потом и поцеловать на ночь.