В поисках Колина Фёрта - [4]

Но Беа не хотела. Ее родителями были Кора и Кит Крейны. «Ля-ля-ля, зажать уши». И тем не менее чем дольше она слушала Томми Вонковски, объяснявшего, как ей следует относиться к ситуации, тем больше осознавала, что он во многом прав.

Беа бродила по Бостону, одолеваемая мыслями о странном письме, перевернувшем всю ее жизнь. Неделю назад она была одним человеком: дочерью Коры и Кита Крейнов. Конец истории. Теперь же оказалась другой личностью. Приемной дочерью. При рождении она была началом чьей-то истории. Может, концом чьей-то истории. Что это за история? Она не могла отделаться от мыслей о своих биологических родителях: «Кто они? Откуда родом? Как выглядят?» И — да, с подачи Томми Вонковски: «Каким образом это связано с медициной?»

Она сидела за письменным столом, любимые романы, сборники эссе, записки о первом годе жизни в качестве школьного учителя и ноутбук придавали ей сил, позволяли снова почувствовать себя прежней. Беа пристально смотрела на конверт из коричневой бумаги, лежавший рядом с книжкой «Убить пересмешника», по которой защитила диплом. Сейчас она должна была бы преподавать в школе английский, в средних или старших классах, учить детей писать добротные сочинения, критически воспринимать романы, объяснять, почему они должны любить английский язык. Но когда прошлым летом умерла ее мать, Беа пала духом. Она не пошла ни на одно собеседование в частные школы, куда подала заявления, а в муниципальных хотели, чтобы она получила степень магистра, а это означало бы новые займы. И вот где она теперь, год спустя, — не преподает и по-прежнему живет вместе со студентками. Изменилось только одно: она оказалась не той, кем себя считала.

Беа рассматривала их с матерью фотографию в день выпуска в колледже: это она, та же Беа Крейн, что и на прошлой неделе. С теми же воспоминаниями, с тем же разумом, сердцем, душой и мечтами.

Но каждой клеточкой своего тела она чувствовала себя иной. Ее удочерили. В этот мир ее привели другая женщина, другой мужчина.

Почему это должно что-то менять? Почему это имеет такое значение? Почему она не может просто примириться с правдой и жить дальше?

Например, потому что одна. Две ее приятельницы уехали из Бостона после окончания колледжа. Ее лучшие школьные подруги разлетелись по всей стране и Европе: у всех летний отдых, кроме Беа, у которой не было дома, и ей некуда ехать.

Она чувствовала себя запертой в клетке и в то же время свободной. Вот она гуляла по Бостону, думая о родителях, а в следующую секунду — о безымянной, безликой биологической матери. А потом она возвращалась в свою комнату и сверлила взглядом коричневый конверт, пока не открывала его и не перечитывала документы на усыновление, ничего ей не говорившие.

Ей так хотелось узнать хоть что-нибудь, позволившее бы сделать лишенные смысла слова «биологическая мать» более… конкретными.

— К черту! — Беа схватила конверт, вытряхнула бумаги, и прежде чем успела передумать, взяла сотовый и набрала номер телефона, указанный на первой странице.

— Агентство по усыновлению «Рука помощи», чем я могу вам помочь?

Глубоко вздохнув, Беа описала свою ситуацию и сказала, что хотела бы узнать имена родителей. Вероятнее всего их не будет. Беа кое-что почитала и выяснила, что документы по большинству усыновлений являются закрытыми, как и в ее случае, если судить по этим бумагам, но иногда биологические матери оставляют свои фамилии и контактную информацию для досье по усыновлению. Существовали также регистрационные записи, в которых могли расписаться биологические родители и усыновители. Сама Беа нигде не стала бы расписываться.

— Ясно. Я посмотрю в вашем досье, — сказала женщина. — Подождите минутку.

Беа затаила дыхание и подумала: «Пусть возникнут трудности. Никаких имен». Она не была готова к этому.

Зачем она позвонила? Когда женщина вернется к телефону, Беа поблагодарит ее за поиски и скажет, что передумала, поскольку не готова узнать что-либо о своих биологических родителях.

— Очень удачно, — сообщила женщина. — Чуть больше года назад ваша биологическая мать звонила, чтобы внести в досье новый адрес. Ее зовут Вероника Руссо, и она живет в Бутбей-Харборе, штат Мэн.

Беа не могла вымолвить ни слова.

— Дать вам минутку? — спросила женщина. — Я не стану вас торопить, не волнуйтесь. — И действительно, выдержала паузу, а когда у Беа готова была лопнуть голова, произнесла: — Дорогая, у вас есть ручка?

Беа взяла серебряный «Уотерман», подаренный мамой в честь окончания колледжа, и механически записала адрес и номера телефонов, продиктованные женщиной: домашний и сотовый.

— Она даже внесла рабочий адрес и телефон, — продолжила сотрудница. — «Лучшая закусочная в Бутбее».

Вероника Руссо. Ее биологическая мать имела имя. Она была реальным человеком, живущим и дышащим, и внесла последние изменения в досье. Она оставила всю возможную контактную информацию.

Ее биологическая мать хотела, чтобы ее нашли.

Беа поблагодарила женщину и нажала отбой. Поежилась и взяла свой любимый свитер — старый рыбацкий свитер отца из небеленой шерсти, который купила ему Кора, когда они проводили медовый месяц в Ирландии. В этом же свитере отец был заснят на ее любимой фотографии, где держит Беа на плечах.