В поисках Клингзора - [47]

— Разобраться довольно сложно, но я не теряю нить…

— В начале оперы мы оказываемся у ручья, возле которого видим Гурнеманца, старейшего из рыцарей Грааля. Склонившись, он читает молитву. Здесь используется один из типичных мелодраматических приемов, действующий многим на нервы: старик во всеуслышание повествует об истории короля Амфортаса.

— Таким образом о ней узнаем и мы…

— У благодетельного Амфортаса есть враг, являющий собой что-то вроде его извращенной противоположности…

— Клингзор!

— Да, Клингзор. Оба символизируют две непримиримые силы. В течение многих лет они противостояли друг другу, но ни один так и не сумел одержать верх, пока, наконец, в результате многочисленных происков, демон не нашел способ победить Амфортаса, заставив его согрешить…

— Женщина!

— Вы на редкость проницательны, лейтенант, — сказал я ему, не скрывая раздражения. — Так оно и есть. Инструментом порока становится женщина «жуткой красоты». В заколдованном саду Клингзора девушка, «роза ада», занимается совращением Амфортаса. Потрясенный ее красотой, он доходит до того, что вручает ей священное копье Лонгина. Та недолго думая изменяет королю и передает копье Клингзору, который тут же использует его, чтобы ранить прежнего владельца. С того печального дня Амфортас медленно умирает, постепенно теряя кровь из незаживающей раны. Само собой, его недуг излечим лишь в том случае…

— Сейчас я угадаю! — перебил Бэкон. — …Если ему поможет юноша с добрым сердцем, чистыми помыслами…

— Вагнер не настолько щедр, он ограничивается словом «невинный», каковое определение, по сути дела, можно дать любому деревенскому дурачку. На этом заканчивается рассказ Гурнеманца, и в этот момент к его ногам падает с неба лебедь. Белизна его груди запятнана кровью из раны, оставленной пронзившей сердце стрелой. Немедля появляется молодой охотник и предъявляет права на свою добычу.

— Парсифаль!

— Гурнеманц укоряет его — в окрестностях Монсальвата даже твари земные священны. На громкие причитания старца прибегает Кундри. Она — посланница Грааля и несет с собой из далекой Арабии бальзам для лечения раненого. Женщина просит пощады для охотника; ведь тому неведом закон, запрещающий убивать диких животных. Старик велит юноше назвать свое имя, но Парсифаль отвечает, что не знает его. Помнит только, что был взращен в полной невинности своей матерью, Херцелойде. Услышав эти слова, Гурнеманц приглашает юношу в замок на предстоящий Liebesmahl, праздник любви.

В Монсальвате все готово для проведения обряда. Рыцари Грааля, а также Кундри и Парсифаль стоят вокруг каменного постамента, на котором установлена Святая Чаша. Немощный Амфортас открывает Грааль в ожидании сотворения им чуда спасения. Великолепие момента переполняет благоговением всех, кроме бедного короля, который не перестает оплакивать свой недуг и прегрешение. Наблюдая мучения Амфортаса, молодой Парсифаль не испытывает ни малейшей жалости, наоборот, ему кажется, что король заслуживает эти страдания. Гурнеманц теряет всякую надежду и приказывает Парсифалю удалиться. Этим заканчивается первый акт.

— Слава богу! — Бэкон переигрывал. — Прежде чем перейти ко второму, будет лучше, если мы отправимся отпить из настоящей чаши.

Затем он отвел меня в какую-то маленькую, грязную пивную неподалеку от университета, битком набитую отпущенными в увольнение американскими солдатами. За видавшей виды деревянной стойкой держали оборону старик бармен и молоденькая официантка, довольно привлекательная, если не замечать ее стрижки. Я догадался, что она здесь — главная приманка для клиентов. Бэкон направился прямо к ней и, подмигнув, тут же заказал два бурбона. Увидев его, девушка сделалась особенно любезной. Бэкон же просто не сводил с нее глаз. «Ее зовут Ева, — повернувшись, проговорил он мне на ухо, —также, как любовницу Гитлера».

Раздевшись у вешалки с военными шинелями, мы взгромоздились на высокие табуреты у стойки бара. От стоявшей напротив плиты шло приятное тепло.

— Похожа на «жутко красивую» Кундри? — с иронической улыбкой кивнул Бэкон в сторону официантки.

— Ну, если сменить ей прическу…

— Рассказывайте про Парсифаля и Кундри, я слушаю. — Взгляд его блуждал от меня к бюсту официантки. — Так вы говорили, что Клингзор был чем-то вроде демона?

— Он являлся воплощением зла или совершенства, как вам больше нравится. Его замок располагался на большом холме, возвышавшемся над заколдованной долиной. Впрочем, в той части света, где правил Клингзор, все было кажущимся. Даже красота не настоящая — за ней пряталась смерть. Именно по этой причине, как свидетельствует легенда, Клингзор кастрировал сам себя… Да, он демон, нет сомнений, но демон бесплодный, импотент…

— Искуситель Христа в пустыне… — рассеянно заметил Бэкон, заказывая очередные два бурбона.

— Как и полагается демону, Клингзор только обещает, но не выполняет обещанного. Клянется открыть любовь и истину, но это ложь — он сам бесчувственный, как камень; существо с пустой, извращенной душой. Укрывшись в замке, он целыми днями созерцает свое отражение в огромном зеркале. Он — Нарцисс, способный любить лишь самого себя, но должен, как ревнивый муж, быть каждую минуту уверенным в этой любви, не спуская глаз с собственного образа. — Я одним глотком допил содержимое стакана.