В поисках Клингзора - [28]

— Мне трудно говорить… — пробормотал Бэкон. — Прошу дать мне возможность…

— Я уже объяснял вам, Бэкон: то, что произошло на лекции профессора Геделя, достойно сожаления, но не катастрофа, — прервал его Эйделотт с заметным раздражением. — Позвольте представить вам господина Берда. — На лице мужчины в сером появилось подобие улыбки. — Господин Берд представляет правительственное учреждение. К нам обратились с просьбой рекомендовать молодого сотрудника, обладающего определенными качествами, необходимыми для выполнения специального задания. Им нужен компетентный ученый-физик. Когда я попросил профессора фон Неймана высказать свое мнение, он не колеблясь предложил вашу кандидатуру.

От обиды и унижения у Бэкона горели уши. Теперь он смог как следует разглядеть атлетическую фигуру за спиной у директора. Мужчина был похож на спортсмена, уже несколько лет как прекратившего активные тренировки и начавшего слегка полнеть. Из сказанного о нем Эйделоттом было не ясно, чем он занимается, и Бэкон решил, что, скорее всего, тот служит в армии, может быть даже в морской пехоте.

— Дорогой Бэкон, поймите меня правильно, — учтивость давалась Эйделотту с видимым усилием, — мы чувствовали бы великое удовлетворение, если бы вы нашли с господином Бердом общий язык. Я не собираюсь давать вам указания, конечно, просто прошу выслушать его предложение и добровольно принять решение, которое является наиболее приемлемым в данной ситуации. Поверьте, это самый достойный выход для всех нас…

Закончив тираду, Эйделотт поднялся с места и с широкой улыбкой на лице снизошел наконец до того, чтобы подать Бэкону руку. Господин Берд слегка кашлянул, как бы принимая эстафету переговоров, вышел из своего укрытия за спиной директора и направился к выходу.

— Пройдемся, — бросил он на ходу Бэкону тоном, не предполагающим возражений.

Бэкон довольно бодро поспешил следом; случившееся подействовало на него как электрический разряд, заставив на время позабыть о недомогании.

— Желаю удачи, Бэкон, — напутствовал его Эйделотт.

Ошеломленный всем услышанным и своей мигренью, Бэкон заторопился к выходу в полной уверенности, что в обозримом будущем уже не увидит ни директора, ни институт.

— Вы здесь никогда не бывали раньше? — обратился он к спутнику, чтобы нарушить молчание.

— Был раз.

Они шли бок о бок, словно два приятеля на прогулке, не спеша и никуда в особенности не направляясь. Господин Берд вел себя, как садовод-любитель: останавливался и разглядывал посаженные вдоль дорожки маргаритки и цветущие кусты шиповника.

— Так вы работаете на правительство? — Бэкон опять ощутил внутри тошноту. — Куда мы идем?

— Никуда.

Они обошли территорию института и начали второй круг. Очевидно, господин Берд располагал уймой времени. Он вдруг резко остановился и в упор взглянул на Бэкона, словно решившись наконец посвятить его в свои планы.

— Профессор Эйнштейн в самом деле открыл четвертое измерение?

Бэкон подумал, что ослышался. В какой-то момент даже мелькнула мысль, что из-за боли в голове у него возникают слуховые галлюцинации.

— Н-не совсем так, — после некоторого молчания проговорил он с усилием. — В его теории четвертым измерением является время… Мир существует в четырехмерном пространстве, называемом пространство-время.

— А вот эта формула, которую в газетах печатают, она что, действительно доказывает существование души?

— Нет, конечно! Формула служит лишь для подсчета количества энергии путем умножения массы на скорость света в квадрате. Она не имеет ничего общего с душой, то есть внутренней энергией живого человеческого тела…

Господин Берд озадаченно почесал затылок, как бы обозначив этим красноречивым жестом вступление к монологу, в котором изложил свою собственную теорию.

— Не нравится мне вся эта относительность. Я не считаю, что все в жизни относительно. Например, как может быть относительным зло или добро? А вам не приходило в голову, что такие рассуждения только на руку преступникам? Вы себе даже не представляете, сколько проходимцев и жуликов твердят в суде про эту вашу теорию относительности, стараясь избежать заслуженного наказания. Если каждый станет думать, что все вокруг относительно, и начнет делать что захочет, то справедливости и правопорядку придет конец! Нельзя же считать относительной государственную измену! Нельзя считать относительным убийство! Нельзя считать относительными кровавые преступления Гитлера!

Решительность и горячность в выступлении собеседника не смутили Бэкона.

— Я с вами полностью согласен… Позвольте лишь заметить, что приведенные вами примеры не имеют ничего общего ни с теорией относительности, ни с профессором Эйнштейном, — примирительно заверил он господина Берда. — Речь в ней идет не о социальных, а о физических явлениях…

— А по мне так все едино…

— Нет-нет… Эйнштейн говорит лишь о том, что скорость движения наблюдаемого объекта является относительной для наблюдателя, который также движется. Вот, например, те две девушки приближаются к нам быстрее, поскольку мы тоже идем к ним навстречу. И только скорость света остается неизменной независимо от расположения наблюдателя. Это научный факт, который не имеет ничего общего с моральными понятиями, господин Берд…