В поисках Голема - [13]

«Боже, — взмолилась я про себя, — куда я в очередной раз вляпалась?» Вместо того чтобы спокойно переводить с иврита и наслаждаться красотами Златы Праги, я уже стала свидетелем по делу об убийстве (хорошо, что не подозреваемой), услышала о деятельности тайного общества с неясными целями, да еще мой загранпаспорт находится у иностранного полицейского. Я уж не говорю о том, что исчез третий член нашей маленькой группы, о котором я, в сущности, ничего не знаю.

Словно прочитав мои мысли, пан Кон спросил:

— Я уверен, что о пакете знает тот парень, который сбежал. Очень вас прошу, пани Валерия, если вы все-таки его увидите, скажите, что я дам хорошую цену. Не стоит прятаться и выжидать — меня не интересуют убийства, меня интересует пакет пана Маркса.

— А что там, в пакете? — спросила я, придав голосу самое невинное звучание.

— Как, вы не знаете? Да это и не тайна никакая, все равно в нее мало кто верит.

— А все же?

— Йозеф Маркс нашел формулу «а-шема» — великой каббалистической надписи, с помощью которой наш великий предок рабби Лёв бен-Бецалель оживлял глиняного истукана — Голема! — в голосе пана председателя звучал так торжественно, что я подавила чувство разочарования. Думала, что услышу стоящее, а тут какие-то сказки…

Так, за разговорами, мы дождались небольшого автобуса, куда погрузились все участники злополучной прогулки и поехали в полицию для дачи показаний. Тело Карни увезли еще раньше, на скорой помощи.

* * *

Уже в автобусе я стала объектом недоброжелательного к себе отношения. Кроме меня и Изидора Кона в полицейский участок ехали девять человек, четыре женщины и пять мужчин. По-чешски говорила только одна высокая сухая старуха, одетая с шиком пятидесятых годов: кружевные перчатки, тяжелое бархатное платье с рукавами-буфами, и мелкими пуговичками от шеи до талии. Остальные, как я поняла, были из России.

— Почему нас везут в полицию? — громко возмущалась полная женщина, обращаясь к соседям. — Вот ее хахаль убил и пропал с места преступления, а нам отдувайся!

— Я, хоть и сам еврей, — вторил ей щупленький мужчина в очках и кепочке, — но считаю, это дело Израиля и Чехии, и нечего нам, российским гражданам, вмешиваться. Мы приехали на конференцию по приглашению общества, и совершенно не заинтересованы участвовать в чужих разборках.

Дмитриев попытался вступиться за Ашера:

— Ну, зачем же вы так? — укоризненно произнес он. — Нормальный парень этот израильтянин. Мы с ним о фотоаппаратах беседовали.

— Вы можете подтвердить его алиби? — спросил щупленький мужчина (я про себя назвала его Вуди Алленом в кепке). — Вы его видели, пока жертва была жива?

— Нет, — ответил Дмитриев. — Я не видел ни его, ни ту женщину. Парень присоединился ко мне один.

— Вот! — торжествующе заявила толстуха, которую я про себя окрестила мадам Брошкиной — у нее на платье была приколота яркая брошка с павлином. — Я же говорила! Сначала убил, а потом побежал свидетеля искать, чтобы тот подтвердил его непричастность. Ан нет! Не вышло!

Мне захотелось вмешаться, и осадить злобную бабу, но, поразмыслив, я промолчала. В сущности, что я знаю об этом Ашере? Да ничего! Какие у них были отношения с Карни? Почему Карни так им помыкала, а он молчал? Может, у него нервы не выдержали. Я ее меньше недели знала, и то иногда хотелось придушить, а с Ашером она знакома, по всей вероятности, дольше, чем со мной.

Напротив меня сидела молодая пара. Она — крашеная блондинка с темными корнями волос и с яркой, слегка размазанной губной помадой, он — крупный высокий парень, с простым лицом сельского гармониста. Интересно, что им надо было в обществе потомков бен-Бецалеля? Неужели и в российских селах есть правнуки великого раввина? Девушка шептала своему спутнику, держа того за рукав:

— Вот ведь влипли! И чего ты меня туда потащил? Прикольно, прикольно… Как бы боком мне не вышли твои приколы — у меня виза чешская просрочена, в два счета вышибут при любом подозрении.

— Успокойся, будет в порядке, — говорил ей парень. — Все будет хорошо, мы же ни в чем не виноваты.

За мной сидели еще люди, но оборачиваться было неудобно, поэтому я наклонилась к уху пана Кона и спросила:

— Пан Изидор, вы знаете всех, кто здесь сидит?

— Практически да, у меня есть список присутствовавших на заседании общества. А зачем вы спрашиваете?

— Я не уверена, что убийца — Ашер Горелик. И если пренебречь столь малой вероятностью, что убийца — маньяк, затаившийся в кустах, выходит, что преступник сейчас находится среди нас.

— Очень интересно, — поднял брови пан Кон, — и кто же это?

— По крайней мере, о двоих я знаю точно, что они не убийцы — это вы и я.

— Я искренне тронут вашим великодушием, пани Вишневскова, но как вы пришли к такому выводу?

— Пан Изидор, я — не маньячка, и не психически больная. Я не убивала пани Марксову. После разговора с ней, живой и здоровой, я отошла от нее и подошла к вам. С того времени и до обнаружения тела, мы с вами не расставались, а весьма интересно беседовали о «деле врачей». Следовательно, у вас имеется полное алиби, правда только в моих глазах.

— Благодарю вас, — он даже приподнялся с сидения в легком полупоклоне.