В поисках Эсмеральды - [5]

— Он не запирался. С чего ты взял? Мы гуляли, в городки играли…

— У Ярославцевых есть родственники врачи? Или хорошие знакомые?

— Кажется, нет, а что?

— А то, — неожиданно рассердился Опалин. — Откуда взялось это чертово свидетельство? Откуда Николай знает, как его надо оформлять? Чья на свидетельстве подпись? Когда он успел все это провернуть? И самое главное: зачем? Я пока даже тени мотива не вижу!

Шляпная королева задумалась.

— Может, он так пошутить хотел? — предположила она, но как-то не слишком уверенно.

— А он мог? Состряпать подложное свидетельство, явиться в ЗАГС… нет, нам в угрозыске всякие попадались, и шутники тоже. Розыгрыши, знаешь ли, тоже разные бывают… Что, у него такой характер, что он мог вот так пошутить? Что ты ему сделала?

— Откуда я знаю, какой у него характер? — неожиданно рассердилась Маруся. — Ты представитель власти, ты у него и спроси!

— Это мысль, — вздохнул Опалин. — А где он сейчас?

Выяснилось, что Николай Ярославцев, он же Кока, вместе с родителями вернулся в Москву и в настоящий момент может находиться в их отдельной квартире на Большой Ордынке. Разумеется, это лишь предположение, потому что ничто не мешает непоседливому Коке переместиться в любую другую точку Москвы, но дома, наверное, должны знать, где он, если он куда-то вышел.

— Ну, на Ордынку так на Ордынку, — пробурчал Ванечка.

По пути на Ордынку они сделали остановку в моссельпромовской пивной, где юный помощник агента угрозыска выпил пива, а его спутница — лимонаду. Солнце палило нещадно, раскаляя асфальт и маковки храма Христа Спасителя. Москва-река искрилась белой рябью так, что было больно глазам, и в ней купались беспризорные мальчишки и просто все желающие.

Квартира Ярославцевых была расположена в бельэтаже и Опалину не понравилась сразу же. Начнем с того, что дверь отворила горничная — самая настоящая горничная, точь-в-точь как в старорежимное время, в фартучке и с наколкой на волосах.

— Уголовный розыск, — мрачно сказал Ванечка и полез за документом.

— Ах, боже мой, уже! — нервно вскрикнула горничная, после чего, всплеснув руками, метнулась куда-то и словно сквозь землю провалилась.

Тут Опалин, сунув руку в другой карман, убедился, что браунинг при нем — так, на всякий случай. Работа в угрозыске приучила его к тому, что если при вашем появлении пытаются скрыться, значит, дело нечисто. А жизнь работника угрозыска устроена так, что достаточно одной ошибки, и ты труп. Которым, разумеется, Ванечке совершенно не хотелось стать — по крайней мере, раньше времени.

— Иди за мной и в случае чего — кричи погромче, — проинструктировал он свою спутницу. — Поняла?

— Поняла, — кивнула Маруся. — А что кричать-то? — забеспокоилась она.

Ванечка засопел и покосился на нее исподлобья.

— Ну там, «Караул» или «На помощь», — буркнул он, взявшись в кармане за рукоять браунинга. — Не нравится мне это место.

Вдвоем они прошли через широченную прихожую (Маруся при этом топала, как слон, и поневоле Опалин начал злиться). В первой комнате, в которую они заглянули, никого не оказалось, если не считать холеного белого кота, дремавшего на кресле. Кот спал так сладко и безмятежно, что Ванечке аж захотелось оказаться на его месте. Но тут из соседней комнаты послышались взволнованные голоса, и Опалин двинулся на звук.

— Здравствуйте, товарищи, — сказал он с порога и быстрым взглядом обвел присутствующих, чтобы определить, кто именно из них может представлять угрозу.

В обставленной старинной резной мебелью комнате находились трое: худощавая светловолосая гражданка, на вид лет 50, что называется, хорошо сохранившаяся, хорошо одетая и благоухающая какими-то яркими заграничными духами, от которых у Опалина аж засвербело в носу. Помимо гражданки, в наличии имелись двое граждан: постарше и помладше. Тот, что постарше, носил очки, вид имел интеллигентный и с ходу напомнил Ванечке тех посетителей угрозыска, которых постоянно обкрадывают в трамваях. Гражданин помладше, который, сгорбившись, сидел на кушетке, точно воспроизводил описание, данное ротозейкой Василисой — симпатичный, блондин с голубыми глазами, росту среднего, а сам лет этак двадцати. Горничной в комнате не оказалось, но Опалин готов был поклясться, что она сбежала на кухню, где затаилась, но при этом наверняка пытается устроиться так, чтобы не пропустить ни слова из происходящего.

— Я пришел задать вам несколько вопросов, — начал Ванечка. Но хозяйка дома опередила его, сделав ход конем.

— Очень хорошо, что вы пришли, — объявила она тонким злым голосом, кривя рот, который и так, как заметил гость, от природы был слегка перекошен. — Мы бы и сами к вам явились, но раз уж вы здесь…

— Мама, не надо, — умоляюще попросил блондин. На лице его застыло жалкое, потерянное выражение.

— Нет, тут налицо преступление, самое настоящее преступление, — перебила его мать, возвышая голос, и тут Опалин увидел, что глаза у нее злые — настолько злые, что ему стало не по себе. — Так обмануть бедного мальчика…

— Мама! — простонал сын.

— Втереться в доверие, наплести с три короба, — Елена Константиновна явно не собиралась умолкать, и рот ее кривился все сильнее. — А ЗАГС? Ты можешь мне объяснить, зачем ты это сделал? — закричала она, уже не в силах сдержаться.