В поисках экстаза. Целительный путь неукрощенного духа - [9]

На следующий день я даю им правильный тест.

Я ходила по грани, рискуя оказаться в опасности, работала на интуитивном уровне, используя драму, шок, юмор, все, что я могла привлечь, чтобы вызвать движение и перемены. Я совершенно не понимала, что делаю, но это было необходимо. Я овладевала своим ремеслом, но никто, меньше всего я сама, не знал, что это такое. Именно поэтому я все время теряла свой путь и затем вновь находила его.

В конце концов я отказалась от преподавания, потому что хотела только танцевать, несмотря на то, что мне не хватало денег, чтобы заплатить за квартиру. Мне необходимо было взять на себя этот риск. Теперь вместо трех уроков в неделю я брала три урока в день. В течение дня я подчинялась требованиям формы. Ночью я погружалась в страстность экстатического танца. Мне никогда не приходило в голову, что я смогу исполнять или преподавать этот вид бесформенного танца. Я чувствовала, что есть только один выход — стать профессиональной танцовщицей. Но у Бога — другие планы. Мое колено стало таинственным образом разрушаться. Старая лыжная травма перенаправила меня от «исполнительства» к «обучению». Врачи сказали, что я больше не смогу танцевать. Получалось, что мне теперь придется провести оставшуюся жизнь в теле, которое не может танцевать. Это был последний удар.

Последовавшая за этим депрессия привела меня в «Биг Сёр» для прохождения курса групповой психотерапии (тренировка чувствительности). Но ведущий группы оказался таким нечувствительным, что я ушла оттуда и направилась в водолечебницу. Отказавшись от одного, я приобрела другое.

Итак, я впервые пытаюсь войти в знаменитые бани института Эсален. Я нервничаю, потому что я совершенно голая. Я чувствую смущение и неудобство, пока мои голые стопы медленно спускаются вниз по каменным ступенькам. Я поворачиваю за угол и сразу же наталкиваюсь на пожилого мужчину, похожего на Санта Клауса, который, как он объяснил, «впаривает даме по самые мозги», прямо здесь, в горячей ванне. Я хватаю полотенце, взбегаю по лестнице и прячусь в моей комнате до обеда, выкуривая одну сигарету за другой.

Старик сидит со мной за столом. Он придирается к одной из дам из-за того, что она попросила его передать соль. Неожиданно он поворачивается ко мне и произносит с сильным немецким акцентом: «Ну и кто у нас здесь кинозвезда?». Я бросаю на него свирепый взгляд, даже не поведя бровью: «Нет, я режиссер. Моя специализация — секс в джакузи с показом похотливых стариков в главной роли». Он молчит. Мы смотрим друг на друга до тех пор, пока он не разражается хохотом.

Я и понятия не имела, что только что познакомилась с Фрицем Перлзом, основоположником гештальт-терапии. Как оказалось, Фриц любил танцоров. Он был очарован тем, что я учила танцевать детей на игровых площадках, пожилых — в домах для престарелых, шизофреников — в палатах психиатрических клиник, наркоманов — в реабилитационных центрах. В то время эта работа казалась мне случайной и разовой, была мне нужна лишь для того, чтобы закончить колледж. Но Фриц видел, что работа с этими группами людей требует пребывания в настоящем моменте, а именно это его и интересовало.

В своей работе он выкорчевывал терапию из прошлого и помещал ее в настоящее. Ранние травмы, повторяющиеся сновидения, прошлые взаимоотношения, обиды, гнев — он заставлял людей все превращать в настоящее. Что бы ни происходило, это происходит сейчас. Прошлое — сейчас, будущее — сейчас. Проживай.

Во мне он распознал ту же породу. Я никогда не рассматривала свою работу как целительство или терапию, но Фриц быстро установил нужные связи. Он сразу же пригласил меня обучать движению участников его гештальт-группы. У меня никогда не было такого страха перед аудиторией; я не могла танцевать, а теперь мне еще надо было обучать этому. Но все же я согласилась.

Я прибываю, нагруженная пятьюдесятью пластинками, тремя палочками благовоний и, по крайней мере, десятью планами. По всей комнате видны тела — сидящие, стоящие, опирающиеся на стену, разговаривающие или осторожно наблюдающие за мной.

Я бросаюсь к стереопроигрывателю, чувствуя смущение, как достигшая половой зрелости балерина. Он не работает. Паника. С планами можно покончить. Я ощущаю, как разношерстная толпа таращится мне в спину, провоцируя меня на то, чтобы я попыталась заставить их двигаться.

В отчаянии я оборачиваюсь, чтобы посмотреть в глаза своему врагу. И вдруг я подхватываю мантру, которая крутится у меня в голове: «Просто танцуй, танцуй!».

Я начинаю двигаться и появляются слова: «Итак, ложитесь на пол и позвольте своему телу погрузиться в него. Раздвиньте ноги, расслабьте кисти рук, расслабьте челюсть. Почувствуйте свое дыхание, скользите им, как серфингист скользит по гребню волны, глубоко в центр себя. Сейчас просто подвигайте правой рукой… Хорошо, теперь левой… Сжимайте и разжимайте обе кисти… Открывайте и закрывайте рот… руки…ноги… Свернитесь клубком…Сожмите…Разожмите… Теперь с партнером…»

Я продвигаюсь по частям тела. Следую за телом, как по карте, вглубь самой себя.

Начался новый уровень моей работы. Я стала специалистом по телодвижению, проживающим по месту службы, в Эсалене. Это были шестидесятые, и все было возможно. Гремела революция, в центре ее находилась и я.