В поисках Эдема - [2]

Возможно, ему и не нужно было все это доводить до конца, думала Мелисандра. Наверное, схожее удовольствие он получал от удачной работы других. А может, просто боялся столкнуться один на один со своим талантом; столкнуться с вероятной возможностью того, что завершенное произведение не в полной мере окажется соответственным его ожиданиям. Именно это, по ее мнению, случилось с Васлалой[3]. Он и сам признавал, что, возможно, его сомнения были виной тому, что он никогда не смог туда вернуться, что неудачная попытка, ускользнув от него, начала жить собственной таинственной жизнью. Он уже никогда не смог найти дорогу обратно. Васлала превратилась для дедушки в навязчивую идею. Столько энергии было направлено на воссоздание этой иллюзии, что весь дом едва не утопал в море ностальгии по этому месту, которое лишь ему одному довелось увидеть. Своими живописными рассказами о пережитых впечатлениях старик вызывал такой жадный интерес у тех, кто его слушал, что, в конце концов, Мелисандре удалось понять и даже простить своих родителей, покинувших ее, отправившись на поиски этого загадочного места.

При удачном стечении обстоятельств она тоже отправилась бы в это путешествие. С момента смерти бабушки она стала планировать его. Каждый год Мелисандра представляла себе, как осуществит тайные намерения, но всегда в последний момент лишалась всякой воли и решимости, представив лицо дедушки. При одной лишь мысли о том, чтобы оставить его, у нее сводило желудок. Дедушкино одиночество разрывало ей душу, несмотря на все его попытки убедить внучку, что оно вовсе его не пугает. Он часами просиживал, заперевшись в своем кабинете. Иногда старик в исступлении делал какие-то пометки на полях книги, а порой сидел неподвижно, погрузившись в чтение, точно ему было достаточно молчаливого контакта, чтобы понять тайный смысл слов на странице.

Мелисандра поправила висящий на стене портрет Уолта Уитмена и закончила уборку как раз в тот момент, когда услышала удар двери, что знаменовало собой возвращение дедушки с утренней прогулки. Никак он не привыкнет к двери из рыболовной сети с пружинами, которую она установила в коридоре. Он заходил и хлопал дверью так, что сотрясался весь дом, пугая домашних, а более всех пугался сам. Мелисандра нашла дедушку в столовой, он стоял, опершись обеими руками на трость и слегка отставив одну ногу. Даже в таком преклонном возрасте он не терял кокетства, величественной осанки и аристократичных манер. Старик посмотрел на внучку потускневшими голубыми глазами, поднимая кверху длинный орлиный нос, словно пытаясь уловить какой-то давно забытый аромат.

— Доброе утро, красавица, — поприветствовал он.

— Гости скоро приедут, — сказала Мелисандра. — Если мои подсчеты верны, то они должны прибыть сегодня.

Старик уселся на скамейку в столовой. Приставил палку к столу и, вытянув ногу, стал водить рукой по коленке. С рассеянным видом снял черный берет и пригладил назад седые, все еще довольно густые волосы.

— Чем старше я становлюсь, тем быстрее бежит время.

— Не знаю, почему вы так настойчиво именуете гостями контрабандистов, — проворчала из кухни Мерседес, жарившая к завтраку яичницу.

— Они гости, потому что приезжают к нам в гости, — шутливо ответил старик. — Кроме того, не все, кто навещает нас, непременно контрабандисты. Было бы невежливо классифицировать всех по роду занятий.

— Но большинство из них именно контрабандисты, — не сдавалась Мерседес. — Одному богу известно, что за делишки они проворачивают, когда добираются в центр страны.

— Но ты должна признать, что выбор у нас не так уж велик, — продолжал дон Хосе. — Только контрабандисты пока не забыли, что страны вроде Фагуаса еще существуют. Не будь их, мы не могли бы узнавать хотя бы раз в год, что нового происходит в мире. Вспоминаю, как много лет назад один упертый студент проезжал здесь, направляясь на север на катере с воздушными подушками. Сколько бы я мог порассказать о путешественниках, которых видала эта река!

Немало путешественников проехало здесь с тех пор, как жена дона Хосе убедила его покинуть город и поселиться в этом деревянном домике, выкрашенном зеленой и желтой красками, где на закате, сидя на веранде, они наблюдали, как течет река по направлению к Атлантическому океану. Каждый путешественник казался ему последним: тем, кто отстал в гонке к Эльдорадо или же на фантастические золотые прииски Калифорнии. Существа с лихорадочными взглядами, которые переправлялись по реке, будто держали путь на конец света, с теми же полными удивления глазами, какие, наверное, были у испанских конкистадоров и английских пиратов, ослепленных деревьями-гигантами, буйством красок, горделивыми и величественными птицами, парящими высоко в небе.

В глазах современных путешественников дон Хосе не видел той алчной жажды, с которой пересекали реку флибустьеры, коммерсанты, коммодор Корнелиум Вандербильт, основавший транзитную компанию, чтобы провозить золотоискателей по короткому и надежному пути от Атлантического океана к Тихому и расширить свою корабельную империю.

Вниз по течению, вверх по течению путешествовали иностранцы, преисполненные манией величия и пустыми иллюзиями о каналах, соединяющих два океана, мечтами о том, что можно было бы сделать с этой страной, если бы ее жители вдруг предали бы друг друга и продались бы тому, кто предложит лучшую цену; с бесконечными предложениями, неизменно перетекавшими в войны, ставшие для этого времени уже постоянными. Их причины понять было невозможно, да это уже и не имело смысла.