В поисках Джейка - [12]

Играют они обычно кучкой, но, как ни заглянешь внутрь, почти всегда найдется какой-нибудь одиночка. Сидит себе, довольный, пересыпает шарики или бросает их сквозь дырки в лазалке, а то и ныряет в них, как утка. И никого ему больше не надо.

Сандра уволилась. После того случая прошло уже недели две, а она все не могла успокоиться. Я ничего не понимал. Хотел поговорить с ней, так она сразу в слезы. Объяснял ей, что тот дядька просто слетел в тот день с катушек, а она тут ни при чем, но она не слушала.

— Дело не в нем, — сказала она мне. — Ты не понимаешь. Я просто больше не могу быть там, в этой комнате.

Мне было ее жаль, но нельзя же принимать все так близко к сердцу. Куда это годится? Она говорила, что после того случая с мальчишкой не может расслабиться. Все время пытается следить за всеми детьми сразу. И постоянно их пересчитывает, аж голова кругом.

— Мне почему-то кажется, что их больше, чем должно быть, — жаловалась она. — Я их посчитаю — шесть, пересчитаю — снова шесть, и все равно такое чувство, как будто один лишний.

Может, ей стоило остаться и попроситься на работу только в ясли — прикреплять детишкам ярлычки с именами, записывать новичков, выписывать тех, кого забирают родители, менять пленку в камере наблюдения, — да только она не хотела. Детишки ведь любят комнату с шариками. И все время только о ней и говорят, жаловалась она. Она боялась, что они все время будут просить, чтобы она их туда впустила.

Детишки еще маленькие, так что иногда с ними случаются неприятности. Когда такое происходит, кто-то должен выгрести с этого места все шары, подтереть пол, а сами шары окунуть в воду с небольшим количеством отбеливателя.

Одно время такие вещи стали случаться особенно часто. Чуть не каждый день кто-нибудь да описается. Пока с лужицей разбирались, ребятишек выгоняли, а комнату закрывали.

— Я ни на минуту, да какую минуту, на секунду глаз с них не спускал, чтобы, если что, вовремя заметить, играл с ними, — жаловался мне другой ассистент. — И все равно, только они ушли — воняет. Прямо рядом с этим чертовым домиком, хотя ни один маленький паршивец к нему и близко не подходил.

Его звали Мэтью. Он ушел через месяц после Сандры. Я не знал, что думать. Понимаете, люди, которые идут на такую работу, обычно действительно любят детей, это видно. Их даже не пугает, что за ними то и дело приходится подтирать — то их тошнит, то они описались, то еще чего-нибудь. Только когда такие люди начинают уходить, понимаешь, до чего это на самом деле тяжелая работа. Мэтью, когда увольнялся, прямо с лица весь спал, серый был, как застиранная простыня.

Я спрашивал его, что случилось, но он ничего мне не сказал. Не знаю даже, знал ли он сам, в чем дело.

За детишками нужен глаз да глаз. Я на такой работе точно долго не выдержал бы. Это ведь стресс какой. Мало того, что дети непоседы, так они еще и мелкие. Я бы все время боялся кого-нибудь потерять или раздавить нечаянно.

После того случая на ясли как будто туча опустилась. Двое уволились. В самом-то магазине текучка — дело обычное, к ней уже все привыкли, но в яслях люди, как правило, держатся дольше. Туда ведь кого попало не берут, и в комнату с шариками тоже: чтобы работать с детьми, нужна специальная подготовка. Вот почему, когда воспитатели стали уходить, это сочли дурным знаком.

Я поймал себя на том, что мне хочется присматривать за детьми в магазине. Делая свой обход, я каждый раз чувствовал, как их много вокруг меня. И был готов к тому, что в любую минуту любому из них может понадобиться моя помощь. Ведь всюду, куда ни глянь, были дети. Веселые и довольные, как всегда, они носились по комнатам-декорациям, прыгали на кроватях, садились за парты, собранные специально для них. Но теперь, наблюдая за их прыжками, я болезненно морщился — меня не оставляло ощущение, будто вся наша мебель, соответствующая строжайшим международным стандартам качества и безопасности, а то и превышающая их, затаилась и ждет своего часа. Уголок любого журнального столика предвещал черепно-мозговую травму, всякая лампа сулила ожог.

Я стал чаще обычного ходить мимо комнаты с шариками. Внутри задерганная молодая воспитательница или воспитатель вечно пытались собрать детей в кучу, а те носились вокруг, расталкивая волны глухо постукивающего цветного пластика, ныряли в домик Венди и бросали шарики на его крышу. Некоторые специально вертелись волчком, чтобы голова закружилась, и хохотали, так им было весело.

Комната явно шла детям во вред. Им, конечно, нравилось бывать там, но выходили они всегда слезливыми, усталыми, капризными. И ревели — так громко, как умеют только дети. Судорожно всхлипывая, они вцеплялись в пуловеры уносивших их родителей, когда наступало время. Так им не хотелось расставаться с друзьями.

Некоторые дети приходили сюда каждую неделю. Их родители не могли придумать, что бы еще купить. Послонявшись для вида по торговому залу, они выбирали какое-нибудь ситечко для заварки и усаживались в кафе, где пили чай, глядя в окно или разглядывая серые рекламные листовки, пока их чада получали свою дозу комнаты. По-моему, для них в этих регулярных визитах не было уже ничего приятного.