В поисках Дильмуна - [3]

Стоп, уже отклонился от сути… Я сглотнул и начал сначала:

— Бахрейн — остров, расположенный у аравийских берегов так называемого Персидского залива. Совсем маленький остров, его длина в направлении север — юг составляет неполных пятьдесят километров, ширина — около двадцати четырех. Тем не менее это независимое государство, одно из самых маленьких самостоятельных государств в мире. Оно насчитывает около ста пятидесяти тысяч жителей — арабов-мусульман[2], которыми при помощи британского советника правит самодержавно, но милостиво верховный шейх.

Только я разогнался, как последовали вопросы.

— Имя правителя? Сульман — Его Величество шейх сэр Сульман бин Хамад бин Иса Аль-Халифа, кавалер ордена святого Михаила и святого Георгия второй степени, кавалер ордена Индийской империи второй степени. Он невысокого роста, ему цод шестьдесят, у него холеная черная борода и умнейшие карие глаза. Советник? Сэр Чарлз Белгрэйв. Он высокого роста, хладнокровный, курит манильские сигары, весьма деятелен.

— Значит ли это, что Бахрейн фактически является британским протекторатом?

Я задумался. Как бы растолковать это датскому читателю…

— Во всяком случае, — ответил я, — не в прямом смысле слова. В моем представлении, британский протекторат подчинен британскому губернатору, располагающему вооруженными силами и правящему от имени местного властителя или совместно с ним. На Бахрейне ничего такого нет. Британцы, так сказать, охраняют интересы Бахрейна. Около ста лет назад правитель Бахрейна и британское правительство заключили договор, по которому Великобритания гарантирует независимость Бахрейна, а тот, в свою очередь, отказывается от пиратства и работорговли, не вступает в договорные отношения с другими государствами и уполномочивает Великобританию представлять его за рубежом. В то же время договор предусматривает невмешательство Великобритании во внутренние дела острова, и, насколько я мог убедиться, это условие строго соблюдается[3].

— А как же насчет британского советника?

— О, это совсем другое дело. Сэр Чарлз не является служащим британского министерства иностранных дел. Просто отец шейха Сульмана взял на службу молодого бывшего офицера, чтобы тот помог разработать план системы образования и технического развития в западном духе на те скудные средства, какими тогда располагала государственная казна. Естественно, когда в казну начали поступать доходы от нефти, его роль и влияние возросли, но вообще-то он остается всего-навсего гражданским должностным лицом бахрейнской администрации. То, что он оказался англичанином, — чистая случайность.

Однако репортер, услышав магическое слово «нефть», сразу утратил интерес к сэру Чарлзу Белгрэйву.

— Да, нефть обнаружена на Бахрейне в 1931 г. До тех пор никто и не предполагал, что она есть в области Персидского залива. Конечно, по тамошним меркам Бахрейн, как я понимаю, не так уж и богат этим полезным ископаемым. По добыче намного превосходят его Кувейт, Саудовская Аравия и даже соседний Катар. Тем не менее последние два десятка лет Бахрейн получал совсем недурной доход, от пяти до десяти миллионов долларов в год, что способствовало постепенному развитию достаточно обеспеченной, просвещенной и вполне процветающей маленькой страны.

— Я вижу, вы неплохо знаете Бахрейн. Вам доводилось бывать там прежде?

— Да, я провел там три года непосредственно перед тем, как приехал в Данию в 1950 г. Работал в нефтяной компании. Правда, сама компания занималась добычей на новых месторождениях в соседнем Катаре, но на Бахрейне помещалась ее контора, где я и служил.

— И теперь вы возвращаетесь туда как археолог. Почему? Есть ли на Бахрейне что-нибудь интересное для археолога?

Я чуть улыбнулся:

— Да, там находится самое большое доисторическое кладбище в мире.

Всю вторую половину того дня мои мысли никак не хотели сосредоточиться на гатях викингов. Я вспоминал день, когда впервые увидел бахрейнские курганы.

…Минуло около двух недель, как я прибыл на Бахрейн. Стояла середина лета, остров окутывала душная, влажная потогонная пелена, которая, как поведали мне сведущие люди, наползает с моря в июне и рассеивается только в октябре. С мрачным удовлетворением эти люди говорили о «самом мерзком климате в мире». И, по правде говоря, прилетев в июле из Англии на гидроплане, приводнившемся на беспокойном мелководье между собственно Бахрейном и лежащим севернее островком Мухаррак, я не видел причин возражать им. Заняв отведенное мне место в крохотном побеленном кабинете в просторном, тоже побеленном здании, я номинально возглавил отдел, ведавший снабжением трехсот с лишним человек, буривших нефтяные скважины в песках Катара. И хотя на самом деле я быстро убедился, что мои подчиненные — два десятка арабских и индийских клерков и агентов по снабжению — великолепно справляются со своими обязанностями без моего вмешательства, извращенное чувство «бремени белого человека» заставляло меня исправно сидеть за конторкой в окружении распахнутых настежь окон и под жужжание потолочного вентилятора подписывать накладные на всевозможные товары, от туалетной бумаги до трехтонных грузовиков, и визировать документы флотилии