В пограничной полосе - [6]

У Козырева слово крепкое. В прошлом году Серов снаряжал с заставы в поселок делегацию — чествовать кавалера недавно учрежденной пограничной медали Алексея Дмитриевича Козырева. Одним из первых среди местных жителей удостоился редкой пока еще награды. На том же железнодорожном тупике столкнулся он с вооруженным нарушителем. Один на один. Враг стрелял в Козырева, да промахнулся. Алексей Дмитриевич изловчился, выбил пистолет, задержал нарушителя. Когда принимал награду, сказал: «Законы границы мне известны. Всю жизнь вблизи нее прожил, мыслю себя ее солдатом, хотя и без погон».

Переговорив с Козыревым, Серов сообщил новые данные полковнику Коновалову и высказал свои соображения по этому поводу. Начальник отряда несколько охладил его пыл, не следует, дескать, увлекаться. Все имеющиеся данные и те, которые поступят впредь, тщательно проверять. Ранее принятое решение остается в силе. Самому Серову прибыть к месту обнаружения дрезины Козыревым. Полковник добавил, что выезжает туда же, прихватит инструктора службы собак комендатуры.

Через минуту Симонов с Коротковым уехали на машине, а Серов садился на коня. Нагнулся, пожал руку замполиту. Тот все еще выглядел огорченным, и Серов сказал ему негромко и душевно:

— Не журись, Витя, хватит нарушителей и на твою долю.

С места пустил коня крупной рысью. Петькин на «пожилой» кобыле едва поспевал сзади. По сторонам мелькали темные кусты.

…Сквозь частокол деревьев мелькнул огонек, похоже, кто-то закуривал. Подъехав, Серов увидел офицеров и солдат, безошибочно выделил начальника отряда и доложил о прибытии.

— Ведите к дрезине, товарищ Серов. Инструктора с собакой — вперед, — приказал полковник и спросил: — Далеко до железнодорожной ветки?

У Серова в висках толчками забилась кровь. Уж не галлюцинации ли у него? Голос полковника показался ему очень знакомым, но долетевшим как будто издалека. Не по расстоянию, а по времени. Нет, не может быть, это какое-то наваждение… Живой голос, но он принадлежал человеку, которого, Серов знал это совершенно точно, не существовало на свете.

— Что с вами, начальник заставы? Почему не отвечаете?

— Извините, товарищ полковник. Дорога отсюда в километре.

— Покажите по карте.

Несколько офицеров склонились, кто-то набросил плащ, полковник включил фонарик. Серов вгляделся в зеленую штриховку лесного массива, нашел точку стояния и тонкими линиями прочертил направление.

— Дрезина должна быть здесь, у горелого леса.

Складывая карту, полковник повернул фонарик, яркий луч упал на погон, осветил лицо. Серов увидел коротенькую щеточку побитых сединой усов, словно подернутый инеем висок. А выше пересекавшую лоб ветвистую бороздку шрама. Брови с характерным изломом сошлись у переносицы, хмурились. Чуть прижмуренные глаза смотрели в темную даль, будто желая рассмотреть, что там, за нею… Знакомые глаза. Серов чуть не вскрикнул: «Дядя Сережа! Это вы?..»

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«Передышка эта — последняя. На последнем рубеже в моей военной судьбе и, видимо, в жизни. Другого не будет, потому что все мы — а нас осталось очень мало — не сойдем с него. Умрем, а не отступим!

Милая жена моя Галя! Сыночки мои, кровиночки, Толик и Петя. Закрываю глаза и вижу вас как наяву. Хочу надеяться — миновали вас вражеские бомбы и пули. Как хочется обнять вас, почувствовать ваше тепло, ощутить биение ваших сердец. Да знаю — не суждено.

Обещаю вам, клянусь Родине, что не сделаю больше ни шагу назад. Как коммунист, как пограничник, клянусь — отдам жизнь за нашу священную землю. А знали бы вы, как хочется вернуться на родную границу, политую и моей кровью. Жаль, уже без меня поставят наши пограничники сбитые фашистами пограничные столбы. Пусть без меня, но так будет. С верой в это иду в последний бой.

Уже мелькают черные тени над нашей позицией от крыльев вражеских самолетов. Взрывы сотрясают землю.

Многое хотелось сказать — и не успел…

Прощай, Родина!

Капитан Коновалов С. И.». (Записка, найденная в патронной гильзе.)

До чего же муторное дело пасти телушку, норовящую то и дело удрать от тебя. Куда приятнее в эту жару таскать с соседней улицы воду из колодца и поливать огород. И попьешь, и на себя брызнешь, освежишься. Хотя, конечно, тоже занятие не мед. Колодец далеко, ведра тяжелые. Но все лучше, полезным делом занят. А телушка занудливая, бодливая, даром что и рога еще не растут. Когда угоняли скот за Волгу, ее вынуждены были оставить здесь. Из-за своей резвости попала в яму, ногу повредила о камень. И теперь хромает, а бодаться все норовит.

«Попаси, внучек, на свежей травке. Она, как вырастет, тебе за это молочка принесет», — морща нос и прикрывая глаза, Мишка смешно передразнил бабушку.

Долго этого молочка ждать придется. Ничего, он как-нибудь и без молока обойдется. Не маленький. Теперь забот и без телушки хватает.

У Мишки выгоревший добела короткий чубчик, облупившийся, обожженный солнцем нос. Лицо и руки загорели до черноты. Глаза с зеленоватым отливом, над ними светлые, как маленькие ржаные колоски, брови. Одет в заношенные, из «чертовой кожи», пузырящиеся на коленках штаны и ситцевую, в мелкий горошек косоворотку.