В погоне за «старым соболем» - [68]

Ординарец Изотова протянул старому партизану увесистый пакет.

— Бери, отец, бери. Это сахар, шпик, консервы.

— Ежели от себя отрываете,— нахмурился старик,— то ни к чему. Солдат — он сыт, обут должон, а мы люди немудрящие, привычные, как-нибудь перебьемся.

— Не обижай нас, отец. От чистого ведь сердца. Сахар ребятишкам и раненым раздашь,— уговаривал партизана Изотов.— А может, чайку горяченького выпьешь на дорожку?

— Нет, от чайку в дремоту кидает, а мне путь лежит не близкий. Лучше соточку поднесите. Оно и от ревматизма польза и на душе веселей.

— Добре,— засмеялся Изотов и приказал выдать связному фронтовых сто граммов.

Дед выпил одним махом, крякнул и поклонился командирам.

Бывайте здоровы, товарищи дорогие. На святое дело идете, дай-то вам бог силушку. А мы этим курощупам с тыла поддадим в потылицу. Попомнят матушку-Русь…

V

Ночью радист штабной роты несколько раз выходил на связь с основными силами танковой дивизии, остановившейся в деревне Лисовая. А на рассвете, едва танкисты штабной роты очистили технику от снега, со свистом, шипеньем и протяжным надрывным воем обжигая горизонт, помчались красно-белые длинные стрелы, глухо заговорила тяжелая артиллерия.

— Молнии бога Тора,— испуганно дрожа, прошептал командир штабной роты.

Он прибыл из Франции и никогда не видел в действии русских гвардейских минометов.

Радист вызвал Лисовую. Голос начальника штаба дивизии едва прорывался сквозь треск и шум в наушниках.

— Тяжелые танки с пехотой ворвались в село,— сообщил он Штифке.

— Организуйте круговую оборону, всю противотанковую артиллерию на линию огня,— советовал ему Штифке.

— Проклятье. Их не берут наши пушки,— кричал, надрываясь, начальник штаба.— Казаки, русские казаки в тылу,— раздался истошный вопль начальника штаба.

— Будем пробиваться на юго-восток к фланговым дивизиям соседней четвертой армии,— приказал Штифке, заметив, с какой надеждой смотрят на него танкисты.

Надвинув поглубже на уши фуражку, он шагнул к своему бронетранспортеру. Впервые за все эти годы он почувствовал горечь отступления. Где-то рядом, в нескольких километрах, погибали его солдаты, и он был уже бессилен чем-либо им помочь. Он потерял управление войсками, а если смотреть правде в глаза, и войск больше нет, осталось несколько танковых экипажей и штабная рота. Но разгромленная дивизия — это еще не проигранная кампания.

— Танки,— коротко обронил Нуш.

Вздымая снежную пыль, им наперерез летели два средних танка и вслед за ними тяжелый.

— У нас двойной перевес в силах,— произнес генерал.— Приказываю противника уничтожить.

Немецкие танки выдвинулись вперед, прикрывая командирский бронетранспортер. Обе группы танков, сближаясь, открыли с ходу огонь. Один из русских снарядов срикошетил о башню немецкого Т-IV, попал в бок бронетранспортера. Сильный удар потряс машину. Штифке с размаху ткнулся лбом о металлическую переборку и потерял сознание.

VI

После злополучной докладной, вызвавшей раздражение фюрера, полковник Отто фон Варншторф угодил в опалу.

Даже сослуживцы Отто рангом пониже, некогда приветствовавшие его при встрече первыми, теперь старались избегать полковника.

Подобное отношение не могло не вызвать у щепетильного графа желания оставить службу. Он подал рапорт об отставке, сославшись на ослабленное здоровье, но Канарис не принял его отставку. Дальновидный адмирал не хотел расставаться с одним из наиболее способных офицеров-разведчиков в своем разветвленном сложном аппарате.

Варншторф был потрясен успехами своих соотечественников на Восточном фронте. На какой-то период он даже поверил в гениальность фюрера.

Но вот пролетело победное лето и осень сорок первого. В Берлин стали один за другим прибывать эшелоны с ранеными, обмороженными, искалеченными солдатами и офицерами рейха. В штабе военной разведки офицеры с тревогой комментировали сообщения о контрнаступлении Красной Армии под Москвой, замелькали фамилии знакомых Варншторфу командиров полков, дивизий, корпусов. Одни из них погибли под Москвой, другие попали в плен, третьи угодили под военно-полевой суд за поспешное отступление.

Несколько командующих армиями были попросту изгнаны фюрером из рядов вермахта.

Гудериан, фотографии которого красовались во многих военных журналах и газетах, был выдворен из армии, как провинившийся школьник из класса. Было от чего задуматься…

В начале января сорок второго года полковника Отто фон Варншторфа вызвал к себе Канарис. Без всяких предисловий адмирал достал из сейфа папку с докладной полковника.

— Умение предвидеть — завидное качество,— улыбнулся Канарис.— Согласитесь, любезный Отто, что некоторое время тому назад ваши глубокие исследования были несколько преждевременны. Сейчас наступил ваш звездный час. Займитесь вплотную вопросом танкостроения в Красной Армии. Вы оказались удивительно прозорливы. Красные полностью перешли на новые образцы танков и в кратчайший срок перевооружили свою армию.

— Свяжитесь с подполковником Геленом,— продолжил Канарис.— Это вдумчивый, очень способный аналитик. Его консультации будут вам полезны. Берите тех людей, кто вам более подходит по своим деловым качествам. Уши и глаза абвера должны незримо присутствовать на важнейших военно-промышленных объектах России, где создаются новые танки, так напугавшие наших доблестных генералов.