В погоне за «старым соболем» - [15]
Это спасло Дмитрию Павловичу жизнь. За ним вдогонку бросились двое чекистов. Почувствовав, что офицер может уйти, один из них выстрелил ему вслед несколько раз из нагана.
«Истеку кровью, погибну»,— подумал Угрюмов и, отталкиваясь локтями, пополз к крыльцу смутно видневшегося в темноте сруба избы.
С писком шарахнулась в сторону перебегавшая в траве крыса, где-то лениво тявкнула собака, и тотчас все смолкло.
Он добрался к ступенькам и, толкнув дверь, захрипел пересохшими губами: «Помогите, христа ради».
Внутри сруба кто-то закашлялся, и Дмитрий Павлович почувствовал запах высекаемых кресалом искр. В дверном проеме показался сгорбленный старик с горевшим фитилем в руках.
— Чего тебе надобно, паря? — хрипло спросил он.
— Я ранен, истекаю кровью… Помогите…— силы оставили Дмитрия Павловича, и он ткнулся лицом в ноги старика.
Очнулся Угрюмов на полу. Он лежал на старом, сшитом из лоскутов одеяле.
— Тяжел ты, однако, паря. Еле заволок в избу,— сказал старик и, подняв над головой фитиль, одернул на раненом рубаху.— Эка, тебя садануло,— хмыкнул он.— Погоди, зажгу свечу и перевяжу рану.
— У меня кость задета, или пуля в ребрах сидит, вздохнуть больно,— пожаловался Угрюмов.
Старик, шаркая валенками по доскам пола, покопался в углу, за божницей, и приладил на табурете огрызок тускло горевшей свечи.
Осторожно коснулся краев раны и, нащупав пальцами пулю, чуть нажал. Угрюмов застонал и прикусил губу.
— Вот она, где скрывается, подлая,— пробормотал старик.— Вынуть надобно, а то закиснет, помрешь от горючей лихоманки. У меня от покойницы-жены спица вязальная осталась. Дай-кось я ей пулю поддену.
Старик достал спицу и, прокалив ее в пламени свечи, склонился над раненым.
Нестерпимая жгучая боль молнией полыхнула в глазах Дмитрия Павловича, и он потерял сознание.
Пришел он в себя от кисловатого запаха самогона, бьющего в нос.
— Глотни разок, полегшает,— шепнул старик, подсунув к его губам стакан с мутной жидкостью.
Угрюмов глотнул и, судорожно икая, затряс головой. Самогон был теплым и крепким.
— Погляди на свою смерть.
Старик показал ему окровавленный острый кусочек.
— Как зовут тебя, дедушка,— с теплотой в голосе спросил Угрюмов.
— Тимохой в детстве кликали,— усмехнулся старик.— А ты видать, паря, из благородного сословия, из офицерьев.
Угрюмов кивнул и, сняв наручные часы, протянул их старику:
— Возьми, дедушка, это хорошие швейцарские часы. Больше у меня ничего нет.
— На что они мне сдались? Побудку мне петух соседский прокукарекает.
Тимоха, кряхтя и охая, взбирался на лежанку, бормоча:
— Ревматизм замучил. Ох, проклятущий. Уж который год кости ломит.
Дмитрий Павлович, ослабевший от потери крови, проснулся поздно. Часы показывали полдень. Тимохи в избе не было.
«Дождусь ночи, уйду»,— подумал Угрюмов.
От голода кружилась голова и подташнивало.
Через некоторое время, опираясь на суковатую палку, пришел Тимоха.
— На, выпей молочка от соседской буренки,— протянул он Угрюмову резной деревянный ковшик.
Припав иссушенными губами к краю ковшика, Дмитрий Павлович с удовольствием пил густое, пахнущее травой и медом молоко. Пил долго, пока в изнеможении не откинулся на одеяло.
— Что слышно в городе?
— А слышно то, что говорят,— откликнулся Тимоха,— будто бы в доме у Фролки-Кровососа вооруженные люди скрывались, что против нынешних властей зло замышляли, но чекисты и красноотрядники их изловили. А один, сказывают, убег. Его ищут, да видать без толку.
— Это меня ищут,— дрогнувшим голосом промолвил Угрюмов.— Что же ты не известил кого надо?
— Ты ко мне с бедой приполз,— вздохнул Тимоха,— оклемаешься, ну и ступай с богом за порог.
Он уселся на табурет и, кряхтя, стал растирать ладонями икры ног.
— А еще, сказывают, что сабля, краденная уж почитай как четверть века назад, сыскалась и нынче у Ваньши Изотова, сына покойного кузнеца Маркела, на сохранении. Так-то.
Угрюмов вспомнил, как при обыске Тихон принес главному из чекистов саблю, и тот бережно ее принял.
— И что это за сабля такая особенная? — спросил он у Тимохи.
— Сразу видать, паря, не из нашенских ты краев. История эта давняя. Помнится, немец приезжал на оружейный завод. Стал он клинками своими выхваляться. И посекла русская булатная сабля немецкий клинок. Порешило начальство саблю хранить под семью замками. Однако один бедовый мастеровой замки открыл и саблю увел. Да только счастья она ему не принесла. Мастеровой запил, загулеванил. Встретился ему в кабаке тот самый немец. Слово за слово. Просит немец мастерового саблю раздобыть. И цену красную назвал — две тысячи рублей.
— Что ж он не продал. Две тысячи — деньги немалые?
— Сабля-то русская. Зачем же такую диковинку в чужие руки отпускать? И порешил он продать саблю Фролу Кузьмичу Угрюмову. Тот собирал редкостные штуковины.
— И что дальше вышло?
— Обдурил кровосос. Дал триста рубликов и прогнал взашей.
— Весьма похоже на дядюшку,— прошептал Угрюмое.
— Помер, однако, Фролка. Жил в холе и неге, а поди ж ты, прибрал его господь. А я болезнью скрученный все еще скриплю. В грехах, как в шелках.
— Уж не ты ли, дедушка, тем парнем бедовым был, кто саблю уволок?
— Может, я, а может, кто другой,— ответил Тимоха.— И с расспросами ты ко мне не приставай, не люблю этого…
Влиятельный богач, его жадные до наследства дети, погрязший в грязных делишках князь, посвящённый в хозяйские секреты дворецкий, местный доктор, невероятно красивая баронесса и знаменитый сыщик. Нечасто подобная компания собирается в уездном городе. И ещё реже всё заканчивается жутким убийством. Сможет ли граф Соколовский на этот раз справиться в крайне запутанном деле? Графу необходимо разобраться в сложных семейных конфликтах, справиться с собственными демонами, пробиться сквозь тьму предположений и суеверий.
От автора Книга эта была для меня самой «тяжелой» из всего того, что мною написано до сих пор. Но сначала несколько строк о том, как у меня родился замысел написать ее. В 1978 году я приехал в Бейрут, куда был направлен на работу газетой «Известия» в качестве регионального собкора по Ближнему Востоку. В Ливане шла гражданская война, и уличные бои часто превращали жителей города в своеобразных пленников — неделями порой нельзя было выйти из дома. За короткое время убедившись, что библиотеки нашего посольства для утоления моего «книжного голода» явно недостаточно, я стал задумываться: а где бы мне достать почитать что- нибудь интересное? И в результате обнаружил, что в Бейруте доживает свои дни некогда богатая библиотека, созданная в 30-е годы русской послереволюционной эмиграцией. Вот в этой библиотеке я и вышел на события, о которых рассказываю в этой книге, о трагических событиях революционного движения конца прошлого — начала нынешнего века, на судьбу провокатора Евно Фишелевича Азефа, одного из создателей партии эсеров и руководителя ее террористической боевой организации (БО). Так у меня и возник замысел рассказать об Азефе по-своему, обобщив все, что мне довелось о нем узнать.
Знаменитая писательница, автор детективов Агата Кристи переживает сложный период: она потеряла мать – близкого ей человека, а муж тем временем увлекся другой женщиной и хочет оставить семью. Новая книга не пишется, одолевают горькие мысли, и в этой ситуации видится только один выход. Миссис Кристи в отчаянии, ей кажется, что она теряет связь с окружающим миром. Ее не покидает ощущение надвигающейся опасности… Однажды писательница спускается в лондонскую подземку, и чья-то рука подталкивает ее к краю платформы.
«Мертвецам не дожить до рассвета» — не просто детектив или триллер, но и книга с философскими рассуждениями о путях и выборе человека в тяжёлых, чуждых его природе условиях. Увлекательный сюжет, в котором присутствуют мистика и оккультизм, переносит читателя в декабрь 1918 года, в самый разгар Пермской наступательной операции Колчака.
Повести и романы, включенные в данное издание, разноплановы. Из них читатель узнает о создании биологического оружия и покушении на главу государства, о таинственном преступлении в Российской империи и судьбе ветерана вьетнамской авантюры. Объединяет остросюжетные произведения советских и зарубежных авторов сборника идея разоблачения культа насилия в буржуазном обществе.