В погоне за солнцем - [40]

Эрелайн обернулся к Висении. Под его взглядом леди-распорядительница, уже готовая разразиться гневной тирадой, развернулась, чтобы покинуть Малый зал. Во вспыхивающих в глазах золотистых искорках, в болезненно-прямой спине и в каждом безупречно выверенном жесте читалось ее недовольство и уже сказанное прежде: «Я вас предупреждала».

— О чем вы хотели переговорить? — обратился к Внимающей Эрелайн, когда дверь Малого зала закрылась.

Почувствовав его взгляд, леди эс Ллиэ, отвернувшись, отошла к распахнутому окну. Холодный ветер, идущий с гор, вплеснул ее легкое, как пенную волну, платье; всколыхнул темно-каштановые пряди. Эрелайн не торопил ее, дожидаясь, когда aelvis начнет разговор сама. И не ошибся.

— У северных предгорий мы встречаем fae, отравленных сладостью безумия, — сухо сказала она, не оборачиваясь. — Полагаю, и вы встречали их — изменённых, сломленных, лишенных себя — у Сумеречного перевала.

— Верно. Встречал, — односложно ответил Эрелайн, не торопя разговор — и не торопясь делать выводы.

— Так не должно быть. Мы не знаем и не должны знать безумия. Но fae сходят с ума, и это происходит все чаще: за последние двадцать лет — больше, чем за все предыдущие столетия.

— Мир меняется, и не всегда к лучшему.

— Это не мир меняется, — в голосе Внимающей впервые за их разговор промелькнуло подобие улыбки. Только улыбка эта отчаянно горчила полынью. — Это просыпаются драконы.

Тишина зазвенела в Малом зале, и напряженного ожидания в ней было больше, чем беззвучия.

— Вы говорите от имени Совета? — когда пауза затянулась настолько, что, казалось, ее не нарушат, негромко спросил Эрелайн.

— Я доношу его точку зрения.

— Но нет от имени Совета?

— Совет, — помедлив, начала Миринэ, обманчиво ровным голосом, — не считает возможным высказывать свои предположения, не имея к тому достаточных оснований.

— Так это предположение — или все же уверенность?

— Уверенность. Но у нас нет достаточных доказательств. Fae, помрачненные безумием, напряжение на Жемчужных Берегах, мелодия мироздания, полнящаяся диссонансами…

— Этому могут быть и другие объяснение, — не противореча, только замечая, сказал Эрелайн. — Смотрящие в ночь — страшнее любого безумия. Но их проклятье преследует нас дольше. Гораздо дольше.

— Нет. Не могут, — Внимающая покачала головой. — Драконы просыпаются — и проснутся.

— Пусть так, — согласился он, уйдя от спора. — Ответьте на другое: зачем вы мне это говорите? Впрочем, нет, не нужно, глупый вопрос. Лучше скажите: что мы можем сделать?

— Ничего.

Эрелайн вздрогнул от сорвавшегося с ее губ слова — настолько неожиданным оно было.

— Прошу прощения?

Внимающая обернулась, и во взгляде ее потемневших глаз нельзя было прочитать, о чем она думает.

— Ничего. Во всяком случае, мы не знаем, что делать. Прежде, в Час драконов, сказители отдавали свои жизни, одну за другой, чтобы увести драконов за край севера и погрузить в сон. Тысячи жизней, тысячи имен, каждое из которых записано в скрижали скорби. А сейчас… Мы ищем уже много лет, но не можем найти ни одного из elli-e Taelis.

— Вы искали в Холмах?

— И в Холмах — в том числе, — Shie-thany нервно прошлась по залу. — Я не знаю. Не представляю, что нужно делать. Мы бы хотели ошибиться. Хотели — но не можем. Драконы должны проснуться.

— Я представляю не больше чем вы, — медленно начал Эрелайн, подбирая слова, — но у нас еще есть время. Я потребую поднять архивы — от Часа драконов, осталось очень мало, но кое-что все же есть — и продолжу ваши поиски, но в Холмах. Если что-то изменится или станет вам ясно — связывайтесь со мной напрямую не медля. Я обязуюсь в том же. — И добавил, с незлой усмешкой: — Полагаю, Совет был против вашего решения рассказать обо всем мне. Передайте, что я готов оказать поддержку Лесу Тысячи Шепотов. Прошлые обязательства, данные мной, остаются в силе. Если это все, то до встречи, леди эс Ллиэ.

— Полагаю, да. До встречи, мой лорд, — Внимающая склонилась в неглубоком поклоне.

Ветер, прежде игривый, несильный, ворвался в комнату и закружил Shie-thany. Вдох — и она истаяла нежно-голубой дрожащей дымкой с искристыми мерцающими всполохами.

Оставаться в комнате, в которой сразу стало не песенно-звонко, а холодно, пусто у Эрелайна не было никакого желания.

Дверь открылась легко и приветливо, как будто этого и ждала. Висении в Тронном зале не было.

Эрелайн оперся о закрывшуюся дверь. Жесткие доски врезались в спину даже сквозь расшитый серебром гобелен. Из груди сам собой вырвался тихий вздох.

Elli-e taelis, сказитель… тот, кто может видеть самую суть вещей, претворить в жизнь даже самое невозможное чудо… кроме того, что нужно ему. Потому что следует Ее воле, а Она не желает освобождения Эрелайна от проклятья. Как не желает видеть его среди живых, и никогда не желала.

Эрелайн провел ладонью по лицу, точно снимая жемчужную нить паутинки. И, выпрямившись, быстро зашагал к темнеющим двустворчатым дверям — выходу из Тронного зала.

* * *

День, сумрачный и дождливый, неумолимо клонился к вечеру. Очередной документ лег на стопку таких же одинаково мелко исписанных и безликих.

Очередной — и, к счастью, последний.