В погоне за солнцем - [20]

— Почему Холмы?

— Что? — растерялся Корин.

— Почему именно Холмы? Ты узнал что-то о родителях?

— А где еще я должны искать Действующих? — язвительно спросил маг.

— Ты узнал, что они из Alle-vierry? — уточнил я вопрос.

— Дай-ка подумать: кем же, интересно, могут быть родители, если во мне течет чистейшая кровь Действующих? — саркастично ответил Корин, нарочно назвав aelvis Зеленых Холмов на языке смертных.

Я проигнорировал его выходку и смерил внимательным взглядом.

— Что-то не так? Я не похож? — скрывая за бравадой страх услышать не то, что хочется, откровенно грубо спросил он.

— Ты не бессмертный. И не похож на бессмертного. А уж на кого из бессмертных ты не похож, я сказать не могу, — пожалуй, излишне резко сказал я. И почти сразу об этом пожалел, но менять что-то было уже поздно.

— Но я же альв! — с какой-то детской обидой воскликнул он.

— Но не бессмертный, — жестко сказал я. — Одна аэльвская кровь не подарит бессмертия. В тебе слишком много человеческого, Корин. Слишком. Ты жил среди людей — и вырос человеком. С типично человеческими достоинствами и недостатками… и типично человеческими суждениями.

— Ты все еще злишься на меня за слова о Воле? — «догадался» Корин, отказываясь слушать то, что я говорю, и ища словам какое-то оправдание.

— «Все еще»? Я не злился тогда и не злюсь сейчас. Ты спросил — я ответил. Не более того, — отрезал я, раздраженный его глупым предположением. И, не давая ему сказать, продолжил: — Я передам письмо и твою просьбу правителю. Если будет нужно, сделаю все, чтобы добиться аудиенции. И хватит с этим. Давай сюда ключ.

Корин молча перебросил подвеску.

— Письмо передам завтра, — ровным, ничего не выражающим голосом сказал маг, но почти сразу спохватился, растеряв спесь: — Ты ведь не торопишься, верно?

— Нет, — покачал головой я, с любопытством разглядывая переброшенную мне подвеску. Увы, моих надежд она не оправдала, оказавшись обыкновенным металлическим кругляшком размером с монету. Отшлифованную до зеркального блеска поверхность грубо рассекали выгравированные буквы и цифры, понять смысл которых мне не удавалось, сколько я не выглядывался.

Я подбросил ее на ладони и сунул в карман.

— Выпиши, все-таки, допуск в библиотеку, — попросил я миролюбиво. Недавнее раздражение улетучивалось, истаивало в лучах льющегося из окон света. Я вообще не умел долго дуться и пребывать в плохом настроении: почти сразу чем-нибудь увлекался и забывал, что должен сидеть мрачнее тучи и выражать вселенскую скорбь. — Сколько сейчас времени? Часов пять? Как раз успею осмотреть за вечер. Все равно нечем заняться.

Корин безошибочно выудил из стопки бумаг лист с личной печатью, черканул пару слов и протянул мне:

— Держи. Сам найдешь?

— Спрашиваешь! — фыркнул я, поднимаясь и протягивая руку за документом.

Разговор казался оконченным. Я бережно сложил бумагу пополам и убрал в карман, здраво опасаясь, что иначе только еще больше помну или вообще потеряю. Задвинул кресло, кивнул молчаливому Корину на прощание и повернулся, чтобы уйти.

…Его оклик настиг меня в дверях. Я, совершенно не представляя, что еще он может сказать, обернулся.

— Кхм… — замялся он, стушевавшись, а я удивился еще больше. — В общем, я хотел сказать, что… М-м-м… если ты… проклятье! — он коротко выругался и раздраженно замолчал, не собираясь продолжать.

— Корин, — мягко сказал я. — Ты меня пугаешь. Что случилось?!

— В общем… если захочешь, я всегда могу устроить тебя преподавателем теоретической магии в Академию, — выпалил Корин и отчего-то смутился. Совсем по-детски. Я невольно улыбнулся.

— Да какой из меня преподаватель! Академию и ту не закончил, позор, — пошутил я.

— Но ты же говорил…

— Я учился. Но не закончил. Война грянула в последние дни весны — и нам, честно сказать, стало совсем не до защиты дипломов, — пояснил я. И усмехнулся: — Впрочем, звание магистрау меня было задолго до этого.

— Ты стал магистром, еще учась в Академии?

— Ну да.

— Так не бывает!

— В моем случае было, — пожал плечами я, и пояснил, видя его недоверие: — Корин, серьезно! Я родился в семье талантливейших волшебников, магистров изящных искусств. Темные годы, да я летать научился раньше, чем ходить! Ты все еще сомневаешься? Может, теперь тебе, наконец, станет понятно, насколько мне тяжко без колдовства. Словно руки отрезали, честное слово. Причем обе.

— Ты ничего не ответил на мое предложение, — настороженно напомнил Корин.

— Не ответил, — согласился я. — Спасибо, Корин, это правда очень здорово. Несмотря даже на то, что любой ученик утрет мне нос.

— Это лучше, чем подрабатывать писцом в провинциальных городках. Или гувернером высокородных бездарных детишек. О неудачных попытках варить снадобья и эликсиры и выступлениях в трактирах я даже не говорю, — за его злыми словами вновь прорезалась детская обида. Ну да, как же так: он искренне хочет и готов помочь — а неблагодарный я отказываюсь!

— Забыл еще помощника в лавке торговца артефактами, — напомнила с улыбкой. — Корин, твое предложение действительно замечательно: я смогу обрести свое дело и какое-то подобие дома — как раз то, в чем нуждаюсь больше всего. Но сейчас я, честно говоря, даже не вижу смысла этого обсуждать. Поговорим позже, хорошо? Когда я вернусь.