В погоне за солнцем - [16]

— Там меня поймали, когда я уже в карман полез, — залившись пунцовым румянцем, но не теряя решимости, ответил он. — А вы — заранее! А еще названия заклинаний знаете, много-много всего о волшебниках и… — и торжествующе закончил, загибая третий палец: — И заколдовать меня обещали!

— Ну, если заколдовать обещал, то уж точно чародей, — продолжал бессовестно веселиться я, дивясь детскому простодушию.

— Возьмите меня к себе в ученики! — внезапно тоскливо и не очень-то рассчитывая на успех, попросился он, вновь дергая меня за рукав.

Улыбка криво сползла с моего лица. Проклятье! Ну и что мне теперь отвечать?

Для разнообразия, правду?

— Когда-то, — вздохнув, начал я, — я действительно был волшебником. Но меня заколдовали.

— Как? — поразился мальчишка. — Разве волшебника можно заколдовать?

— Увы. И теперь я никакой не волшебник. И колдовать не могу, — грустно улыбнулся я.

— Совсем-совсем? — разочарованно протянул мальчишка.

— Совсем-совсем.

— Но учить ведь вы все равно можете? — неуверенно спросил он. И неожиданно твердо продолжил: — Возьмите в ученики, мастер!

— Могу, но… у меня нет дома, вся жизнь — одно сплошное странствие. И ищу я не героические подвиги, а мелкую работу. Ничегошеньки интересного и захватывающего. Еще и голодать порой приходится… Какие уж тут ученики?

— Мне тут не лучше, — упрямо заявил он, глядя исподлобья. — Возьмите в ученики, мастер! Я помогать вам буду, правда-правда, чем смогу! Пожалуйста!

— Ну, смотри, — неубедительно пригрозил я, надеясь, что хоть это возымеет результат. — Я предупреждал! Обратно сюда не верну!

— И не надо! — обрадовано запищал мальчишка и радостно вцепился в меня, словно боясь, что я могу передумать. Теперь отказываться от опрометчивых слов было поздно.

— Как тебя зовут, мелочь? — проворчал я, впрочем, больше делая вид, чем сердясь на самом деле.

— Корин, мастер! Меня зовут Корин!

— …Куда ты пропал?

Я вздрогнул и очнулся. Воспоминание растаяло сизой дымкой, мимолетным видением.

Корин сидел напротив, мрачный и полный решимости. А еще — смешно всклокоченный и по-детски растерянный. Он побарабанил по столу, сцепил руки в замок, хлопнул по столешнице, вскочил, прошелся туда-сюда перед окном — и остановился, разразившись новой репликой:

— Нет, не так! Почему ты бросил меня?

— Корин, послушай…

— Как ты мог?! — совершенно не слушая, что я говорю, продолжил он. — Как мог бросить меня — ребенка! — одного, без гроша в кармане? А я ждал, ждал — слышишь?!

— Корин!

— Ждал, волновался, боялся, как бы с мастером не случилось чего плохого! И все эти годы считал погибшим. А ты… ты…

— Хватит! — не выдержав, рявкнул я. Корин вздрогнул и остановился, смотря на меня с непередаваемым удивлением. Похоже, такой отповеди он не ожидал. — Что за детские обиды?! Кого я вижу перед собой: взрослого или ребенка? Не перебивай! Да, со мной действительно «что-то» случилось! И я никак не мог ни прийти к тебе поначалу, ни разыскать — потом!

— Да? И что же это за причина? — саркастично спросил он, побледнев, но взяв себя в руки.

— Смерть.

— Что за бред?! Не мог придумать что-нибудь правдоподобное?! — вновь разозлился Корин, сейчас как никогда похожий на прежнего мальчишку. — Не помню, чтобы ты питал особую любовь к театру — а сюжетец-то банальный! «Ах, меня хотели убить, но я чудом спасся! Добрая сестра милосердия выходила меня, но пока я оклемался, прошел целый месяц, и…»

— Прекрати паясничать!

— А ты прекрати лгать! Я хочу услышать нормальный ответ, а не какую-то чепуху! Я не идиот!

— А по-моему — очень даже! — вызверился я. — Во всяком случае, ведешь себя именно так, отказываясь меня слушать и требуя не правды, а правдоподобия!

— То есть, по-твоему, я должен съесть любую твою байку, даже если она не имеет ничего общего с действительностью?! — фыркнул Корин, непробиваемый в своем упрямстве.

— «По-моему», ты должен меня хотя бы выслушать. Так, знаешь, для разнообразия. И только потом уже думать, что правдиво, а что нет. Правдиво, а не «правдоподобно»! На «правдоподобии» зиждется только ложь.

Короткий поединок злых колючих взглядов окончился ничьей.

— Мы друзья? — полуутвердительно спросил я, решившись, наконец, на откровенность, и желая убедиться в том, что моя тайна останется тайной и не выйдет за пределы этой комнаты.

— Когда-то были! — огрызнулся Корин.

— Ты знаешь, зачем я это спрашиваю!

— Да, друзья, — сквозь зубы процедил он. — Поэтому будь любезен не лгать.

— Я и не лгал.

Корин красноречиво молчал, не глядя на меня.

— Я действительно умер, — с нажимом сказал я.

— Как бы тебе объяснить, Мио… Смерть — она, знаешь, обычно случается раз и навсегда.

— В моем случае — нет, — жестко оборвал я. — Поэтому будь любезен заткнуться и выслушать меня.

Корин, наконец, посмотрел на меня — впервые за всю беседу. Посмотрел с непонятным выражением, словно пытаясь заглянуть за край, за волнующееся, тихонько перешептывающееся море диких трав, за тонкий лед сдержанности и холодок спокойствия, за зелень глаз; разглядеть что-то неуловимое, невыразимое, но очень важное.

Бесконечно долгое мгновение взгляда — и время вновь набирает ход.

Внешне ничего не изменилось. Корин отвернулся и нарочито грубо спросил: