В погоне за радугой - [3]

Джэйн и сейчас еще ощущала на лице влажный туман, видела зелень травы и сырой надгробный камень на могиле своего мужа и стоящего напротив Рэйли с поднятым из-за сильного ветра воротником кожаной куртки. И сейчас еще она чувствовала на губах его поцелуй, их единственный поцелуй, полный сострадания и страсти, желания и чувства вины. Она слышала его голос — низкий бархатный баритон с австралийским ритмом, который так и не исчез, — он клялся, что через год вернется к ней. Когда они оба дадут душе Джозефа Мак Грегора покой, Рэйли вернется.

Этот год прошел.

На женщину вновь обрушилась волна страха, и она опять сделала глубокий вдох. Пытаясь перебороть свои чувства и воспоминания, она соединила большие и указательные пальцы, в результате чего образовалось два круга, вытянула руки перед собой и начала монотонно петь.

Театр их общины был сейчас пуст. Джэйн не могла уснуть сегодня ночью и потому пришла сюда на рассвете, чтобы заняться уборкой здания, которым последние шесть лет никто не пользовался. Но даже если бы здесь сейчас находилась сотня человек, это не имело бы никакого значения, потому что если человеку нужно помедитировать, он медитирует. Духовным потребностям просто необходимо дать выход.

Джэйн свела брови в одну сплошную линию, и на ее лице появилось выражение абсолютной концентрации, но собраться внутри она так и не смогла. Воспоминания о Рэйли оказались такими же упрямыми, как и он сам.

В театре было темно и сыро — довольно неприятный контраст с солнечным весенним утром, — но Пэт Рэйли не обращал ни на что внимания: его занимали более важные вещи.

Рэйли приехал за Джэйн Джордан в Анастасию и теперь думал о том, сколько времени ему потребуется, чтобы найти ее здесь. Но удача оказалась на его стороне. Въезжая в прибрежный поселок, похожий на те, которые обычно изображают на рекламных открытках, он заметил машину, припаркованную на стоянке. Если бы у Рэйли оставались сомнения относительно машины, то здание, возле которого она стояла, сразу же развеяло их. На вывеске не хватало нескольких букв, отчего дом походил на древнюю старуху, у которой один за другим выпадали последние зубы, но все-таки их осталось еще достаточно, чтобы понять, что это театр. Да, театр общины Анастасии — вполне подходящее место для женщины, которую он искал.

Сейчас Рэйли пробирался через завалы из старого хлама и шел на странный монотонный звук. “Это уж точно Джэйн”, — подумал он и усмехнулся. Но тут же поморщился: клей под фальшивой бородой стянул кожу. Черт, ему все-таки нужно было снять свою дурацкую маскировку, с помощью которой он пытался укрыться от поклонников. Но не от Джэйн, нет.

Он и так уже достаточно прятался от любимой женщины и своих чувств к ней. И теперь пришло время им обоим посмотреть правде в глаза. Мак умер, на их пути уже ничего больше не стояло. Пора дать волю этому проклятому влечению, которое они оба обнаружили с самой первой встречи, влечению, которое оба отрицали, проклинали и против которого боролись. Джэйн была невестой его лучшего друга, и Бог свидетель:

Пэт Рэйли скорее бы умер, чем предал своего товарища. Но Макса больше нет. Прошел год с тех пор, как опустили его тело в могилу, и теперь нет причин продолжать до конца своих дней винить себя.

Рэйли остановился и покачал головой, увидев женщину, которую искал.

Джэйн сидела наверху каких-то сомнительной прочности лесов, скрестив ноги в непонятной позе, явно имеющей отношение к йоге или к чему-нибудь другому, не уступающему ей по “волшебной силе”. Она была такой же, какой он ее помнил — красивой. Но эта красота не имела ничего общего с косметикой или модой, особенно с модой. Любая другая женщина в одежде Джэйн казалась бы беженкой. И все же для Рэйли она выглядела чертовски привлекательно, что доказывало, что она обладает внутренней красотой, которую только подчеркивали утонченные черты лица и глаза, похожие на огромные озера обсидиана. Ее волосы, мягкие и шелковистые (Рэйли это знал, потому что однажды провел по ним рукой, и с тех пор почти каждую ночь ощущал их прикосновение на своих ладонях, каждую ночь в течение года), спадали на плечи, как темно-рыжее облако, казавшееся при тусклом освещении почти черным.

Рэйли подошел ближе. У нее очень красивый рот, широкий, выразительный, и полные губы. Рэйли почувствовал, как по его телу разливается тепло при воспоминании о вкусе этих губ, хотя пробовал их только один раз и с тех пор целовал много женщин. Вкус ее губ все равно остался на языке — сладкий, грустный и испуганный, полный желания, вины и одиночества.

Мысли о Джэйн преследовали его больше, чем воспоминания о Маке, но все же самым яростным и постоянным было чувство вины. Теперь же, когда он увидел ее, от этого чувства не осталось и следа.

"К черту все! — мысленно проворчала Джэйн. — Ни капли не помогает”. Предполагалось, что она должна расслабиться и обрести внутренний покой, соединить свое существо с космосом, забыть Рэйли. Ха! Единственное, чего она достигла медитацией — так это еще более сильного предчувствия его скорого появления. Ей показалось даже, что Рэйли сейчас здесь, в этой же самой комнате, и она, казалось, ощущала на себе сверлящий взгляд его синих глаз.