В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество в XI-XX веках - [13]

Таким образом «кавалерийская революция» вызвала к жизни два течения. Время от времени кочевникам удавалось покорить ту или другую из цивилизованных земель с преимущественно полевым и пастбищным ландшафтом — Китай, Ближний Восток или Европу. Параллельно с этим движением с пастбищ на обрабатываемые земли шел поток миграций с востока на запад в степной полосе. В первом случае степняки становились правителями и землевладельцами в завоеванной стране и забывали свой прежний кочевой уклад; во втором— традиции степной жизни лишь укреплялись в еще более благоприятных условиях. Усилия цивилизованных владык и армий отбить натиск кочевников редко достигали успеха, и даже Великая Китайская Стена оказалась бессильна пресечь набеги и грабежи.

Географические и социально-политические условия обусловили изменчивое равновесие между пастбищем и пашней. Недостаточный уровень осадков делал земледельчество невыгодным на территории степи. Хотя, если быть точнее, в регионах с более благоприятным уровнем естественного орошения (например, Украине), зерновое земледелие было достаточно выгодным. Здесь, а также в Маньчжурии, Малой Азии и Сирии кочевое пастбищное скотоводство составило зерновому земледелию конкуренцию по части эксплуатации плодородных земель. Воины-кочевники, решившие остаться на постоянное жительство в земледельческих районах, зачастую полностью вытесняли пахарей— однако более высокая производительность зернового земледелия неизменно проявлялась в том, как в периоды мира и роста населения пашни начинали наползать на пастбища до тех пор, пока новая волна военно-политических перемен не накатывала новыми набегами, новым разрушением и, наконец, возвращением к скотоводческому быту.

Обоюдонаправленная текучесть границы между оседлыми пахарями и кочевыми пастухами на обширном пространстве Ближнего Востока и Восточной Европы сохранялась более двух тысячелетий— с 900 г. до н. э. по 1350 г. н. э. В целом, военное преимущество, которое кавалерийская тактика обеспечила кочевникам в течение столь продолжительного времени, свидетельствует о том, что скотоводческий уклад располагал к территориальной экспансии, тогда как земледельчество всегда оставалось в соответствующих климатических границах.

На Дальнем Востоке муссонное распределение осадков привело к еще более резкому размежеванию между оседлыми и кочевыми народами. Более того, высокая прибыльность интенсивного хозяйствования китайцев на лессовых почвах полуплодородных северных провинций настолько превосходила все, что пастушество могло выжать с этих земель, что промежуток времени между очередным опустошительным набегом степняков и возрождением зернового земледелия оказывался сравнительно кратким[17].

Географические и социально-экономические факторы помогают уточнить шаткий баланс сил между кочевыми племенами и оседлыми земледельцами, который вновь нарушился ввиду последующих изменений в системе вооружений (не столь масштабных, как упоминаемые выше, однако достаточно серьезных, чтобы преобразить общественный уклад в значительной части Азии и почти всей Европы). Между VI–V вв. до н. э. иранские землевладельцы и воины вывели новую породу лошадей, способную нести всадника в тяжелых доспехах[18].

Конечно, такие лошади, которые сами часто несли броню для защиты от стрел, не могли сравниться в резвости с маленькими степными лошадками. Однако конница, хотя бы и частично неуязвимая для стрел и способная к наступательным действиям при помощи лука или копья, явилась наиболее эффективной формой обороны против степных набегов из всего, что существовало дотоле. Конечно, крупные кони требовали больше фуража, в то время как пастбищ в земледельческих районах было слишком мало. Однако выращивание кормовых, и прежде всего, люцерны, разрешило и эту проблему[19]. Таким образом, стоимость прокорма крупных лошадей резко снизилась, и иранцы смогли содержать мощные бронекавалерийские силы на обрабатываемых землях. Эти воины сумели оградить крестьян от большинства кочевых рейдов, поскольку их собственное существование напрямую зависело от эффективной защиты земледельцев.

Тяжелобронированная кавалерия на иранский манер оказалась крайне выгодной в странах, открытых степным набегам. Однако там, где стены городских укреплений позволяли обеспечить безопасность политически активного населения, военное превосходство подобной системы обороны, зиждевшейся на тяжелой кавалерии, иногда оказывалось невостребованным. Поэтому эта новая техника распространялась по берегам Средиземноморья крайне медленно; при Адриане (правил в 117–138 гг.)[20] римляне начали экспериментировать с тяжелой кавалерией, однако число «катафрактов» (как они именовались по-гречески) было слишком малым для серьезного дела. Более того, в Риме и позднее в Византии им платили жалованье, тогда как в Иране им позволялось напрямую получать свое довольствие от крестьян, среди которых они и жили[21]. Коренная перестройка феодальной организации Византии началась лишь в начале X века, сильно отстав от Латинской Европы, где реорганизация началась с введением нового вида кавалерии Карлом Мартеллом в 732 г.